Да и вряд ли захочет. Но она вполне может что-то знать, что поможет понять, что происходит.

Выбора не было. Су-Лин достала свой айфон и дрожащими пальцами нашла в телефонной книге номер тетушки. Бобби протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Легонько сжав ее пальцы, взял у нее телефон.

– Давай лучше я.

– Спасибо.

Пытаясь сдержать дрожь, она сложила руки на коленях и, пока Бобби набирал номер ее тети, смотрела в окно. Его голос растворился в гуле транспортного потока.

Всю дорогу домой Су-Лин ломала голову, пытаясь понять случившееся. Кто-то знал о ее занятии. Или не кто-то, а что-то… Ее взгляд внезапно остекленел, зрение сузилось до сплошной темноты. Она слепо вцепилась в руку Бобби, цепляясь за него, как тонущий за соломинку.

Но на этот раз Су-Лин знала, что происходит.

Ей открылось видение. Она увидела все.

…над океаном восходит солнце… береговая линия вздыбливается и рвется. Дома на утесах рушатся и падают в море…

Ее уши наполняются криками.

Затем возникает пустая кирпичная стена… под выездным знаком на Риверсайд… выше скрытой линии разлома.

Она поняла, что это значит. Пустая стена – это ее следующее живописное полотно. Стена взывала к ней, молила защитить город от грядущей трагедии.

Вскоре видение начало меркнуть. Су-Лин одновременно испытала и облегчение и страх. Даже спустя три года эти призывы пугали ее до мозга костей. Она больше не могла отмахиваться от них, как от совпадений или ночных кошмаров, порожденных тревогой и чувством вины. Как только крики умирающих умолкли, вновь прозвучал знакомый глумливый смех.

Су-Лин узнала эту злобную насмешку. Это был тот, кто охотился на нее. Он раскрывал себя, давал знать о своем присутствии. Это был одновременно и вызов и предостережение.

Бобби обнял ее за плечи и привлек к себе.