Су-Лин взяла у матери листок и перевернула его. Красивым рукописным шрифтом мать нарисовала на нем китайский иероглиф удачи и счастья.
– Моя маленькая розочка, теперь ты хранитель Города Ангелов, – сказала она с гордостью и печалью. Каждое слово давалось ей с великим трудом. – Жаль, что я не объяснила тебе раньше. Эти тайны могут быть раскрыты только после первой крови женского организма.
– Мама, пожалуйста… отдыхай…
Но мать продолжала говорить. Взгляд ее глаз был отсутствующим, затуманенным воспоминаниями и лекарствами.
Она рассказывала о пророческих снах и о том, как с помощью мазка краски на стене или двери можно поставить заслон порче. Су-Лин послушно внимала ей, одновременно слыша попискивание кардиомонитора, тихое бульканье капельницы, приглушенный шепот телевизора в коридоре.
Какое место занимали все эти древние истории, полные богов и призраков, в современном мире электрокардиограмм, биопсии и страховых полисов?
Наконец в палату, в тапочках на резиновой подошве, тихо вошла медсестра.
– Часы посещения закончились, мисс Чой.
Мать было запротестовала, но быстрый поцелуй дочери успокоил ее.
– Я вернусь завтра… после школы.
Воспользовавшись предлогом, Су-Лин выбежала из палаты – спасаясь не только от новых историй, но и от демона по имени рак.
– Смотри… остерегайся… – крикнула ей вслед мать. Но дверь палаты закрылась, заставив ее умолкнуть навсегда, и Су-Лин так и не услышала ее последних слов.
Той ночью мать впала в кому и умерла.
Су-Лин вспомнила, как смотрела на больничную бумагу, которую сжимала в руках.
– Мы прибыли, мисс Чой, – сказал Чарльз, возвращая ее из прошлого в настоящее. Их лимузин затормозил возле тротуара перед театром в Санта-Монике.
Су-Лин стряхнула с себя задумчивость и соскользнула с сиденья. Водитель уже открыл дверь.