И вот как-то вечером она увидела вдалеке полуразрушенные стены величественного города. Но Джейн была так слаба и больна, что это не вызвало у нее ни малейшего интереса. Куда бы эти свирепые полулюди-полуживотные ни несли ее, ей все равно предстоит умереть у них в плену.

Позади остались две стены, и Джейн оказалась внутри разрушающегося города. В большом здании пленницу окружили сотни таких же существ, как те, что принесли ее сюда. Среди них были и женщины, которые выглядели не столь ужасно, и это немного успокоило Джейн, хотя и ненадолго: женщины не обижали ее, но и не проявляли к ней никакого сочувствия.

Когда обитатели этого здания вдоволь нагляделись на пленницу, ее отнесли в темное подвальное помещение и положили на голый пол, оставив только металлический кувшин с водой и немного пищи. В течение следующей недели Джейн видела только женщин, в чьи обязанности входило приносить ей еду и питье. Постепенно к Джейн стали возвращаться силы, и это значило, что вскоре ее должны были принести в жертву Пылающему Богу. К счастью, Джейн не догадывалась о том, к какой роли ее готовили.

Тарзан из племени обезьян, оставив копье, которое спасло Клейтона и Джейн Портер от клыков Нумы, медленно продвигался по джунглям, печальный, как всякий человек, чувствующий тоску неразделенной любви. Он был рад, что сдержался и не поддался искушению, к которому его подталкивала ревность: всего лишь доля секунды отделяла Клейтона от смертоносной стрелы человека-обезьяны. С того момента, как он узнал девушку и ее спутника, и до момента, когда он расслабил мускулы и опустил лук, нацеленный в сердце англичанину, Тарзан подчинялся только дикому животному инстинкту.

Он увидел девушку, которую любил, в объятиях другого. В этих обстоятельствах закон джунглей предписывал только одно – убить соперника. Но в последнее мгновение более возвышенные, благородные чувства, унаследованные от предков, возобладали над ним. Тысячекратно Тарзан благодарил судьбу за то, что эти чувства овладели им прежде, чем его пальцы отпустили стрелу.

Теперь мысль о возвращении в деревню Вазири стала ему противна: он не хотел никого видеть. Он решил пожить некоторое время в джунглях один, пока не притупится сердечная боль. Подобно многим диким животным, Тарзан предпочитал страдать в одиночестве.

Он ночевал в амфитеатре, а днем отправлялся на охоту поблизости от этого места. На третий день Тарзан вернулся в амфитеатр задолго до заката. Он улегся на нежной траве поляны, чтобы отдохнуть, и вдруг услышал далеко на юге знакомый звук. Сквозь джунгли пробиралась большая группа человекообразных обезьян – этот звук он не мог перепутать ни с чем.