Это были рослые, как на подбор, мужчины в туземных головных уборах, со страшными размалеванными лицами. Металлические украшения и великолепно раскрашенные перья только подчеркивали воинственную свирепость их наружности.

Подползя ближе, они, полусогнувшись, осторожно поднялись с земли и, угрожающе держа наготове тяжелые боевые палицы, начали медленно приближаться к ничего не подозревающему белокожему человеку.

Из-за душевных мук, вызванных печальными мыслями, невероятно острые обоняние и зрение Тарзана притупились, и потому дикари едва его не схватили.

Однако его разум и мускулы настолько были готовы откликнуться на малейший сигнал тревоги, что, почуяв наконец опасность, он вскочил, чтобы немедленно отразить нападение. Едва Тарзан оказался на ногах, воины, дико вопя, ринулись на него с поднятыми палицами, но те, кто подскочил к нему первым, тут же пали под ударами длинной крепкой дубинки человека-обезьяны. Его гибкая мускулистая фигура так и мелькала среди врагов, нанося направо и налево яростные, точные и мощные удары, которые сеяли панику в рядах нападающих.

На какое-то время уцелевшие воины отступили и принялись совещаться, а человек-обезьяна стоял неподалеку, скрестив на груди руки, и наблюдал за ними. На его красивом лице играла улыбка. Наконец воины снова пошли в атаку, на этот раз потрясая тяжелыми копьями. Они отрезали Тарзана от джунглей, встав полукругом.

Казалось, у человека-обезьяны нет шансов уцелеть, если туземцы одновременно метнут в него огромные копья. Чтобы спастись, ему оставалось либо прорвать цепь атакующих, либо броситься в море.

Положение Тарзана было поистине опасным, когда ему в голову пришла отличная мысль, после которой улыбка на его губах превратилась в широкую ухмылку.

Туземцы все еще находились на некотором расстоянии от него, потому что теперь наступали медленно, подняв, как у них принято, устрашающий шум. Они дико кричали и топали босыми ногами, а также высоко подпрыгивали в яростном боевом танце.

Так продолжалось, пока человек-обезьяна не издал громовым голосом несколько диких, ни на что не похожих воплей, которые заставили растерянных дикарей оцепенеть. Они вопросительно переглядывались, потому что эти крики были настолько ужасны, что их собственные пугающие завывания не шли с ними ни в какое сравнение. Туземцы знали: ни одно человеческое горло не в силах исторгнуть такие звериные звуки. Однако они видели собственными глазами, как белый человек открывал рот и из него вылетал этот невероятный клич.

Правда, они заколебались лишь на несколько секунд, а затем снова перешли в наступление. Но внезапно в джунглях позади них послышался треск, который опять заставил их остановиться. Когда они обернулись и посмотрели в направлении, откуда шел этот новый шум, их взорам предстала картина, от которой кровь застыла бы в жилах и у более храбрых людей, чем воины племени вагамби.