Мигель ушел и больше не приходил. От Сантьяго, навещавшего его через день, Виктор узнал, что Мигель попался с какими-то контрабандистами и задержан. Еще позднее, когда начала заживать рана на ноге, Сантьяго сообщил вдруг Виктору, что Хосе и часть его группы арестованы и что на допросе Хосе действительно отрицает причастность Лауры к организации взрыва.

— Это хорошо, чико! — заключил Сантьяго. — Его показания я положу в папку рядом с твоим письмом и пойду к товарищам из службы безопасности. У них есть связи с Майами. Если девушка действительно хочет вернуться, она вернется рано или поздно! Нужно ждать!

Раньше Виктор не верил, когда ему говорили, что во влажном тропическом климате все заживает в три раза дольше. Теперь он убедился в этом на своем опыте. Каждая царапина, а их были десятки, начинала гноиться по два-три раза. Его ежедневно накачивали антибиотиками, но дело двигалось медленно. Наконец он получил предписание от посла — вылететь на Родину и лечиться дома. То же самое советовали кубинские врачи. За ним приехала машина, и его увезли прямо к самолету. Он успел обмолвиться несколькими словами с провожавшим его Сантьяго.

— Выздоравливай и возвращайся, Виктор! Мы тебя будем ждать!

* * *

— Да-а-а, чико! Ты немного постарел, а я нет! — Мигель оглушительно хохотал, тиская Виктора за плечи. — И поправился, здорово поправился! Послушай меня, Виктор, я целый день не работаю и жду тебя! Вчера вечером Сантьяго позвонил в контору нашего кооператива и велел передать, чтобы я ждал, потому что приедет Виктор, русский. — Они стояли на пороге дома. — Пойдем в дом! Там прохладно, я приготовил для тебя «Рон Колинз».

— Мне нельзя, Мигель. Я на машине! — Они поднимались по ступенькам. В комнате Мигель усадил Виктора в кресло-качалку и снова громко смеялся, рассматривая его располневшее лицо.

— Я бы не узнал тебя, чико! Ты стал похож на профессора! Толстый, в очках! Послушай меня, я много раз пытался написать тебе. Понимаешь, Виктор! Конечно, слова и буквы написать могу, но письмо — нет! Да и адреса не было! А дело в том, что наш друг Сантьяго тогда поймал меня в море и посадил… Ну что греха таить, чико, дело прошлое, когда закрыли границу, и я подрабатывал контрабандой. Тогда многие так жили, это не считалось чем-то зазорным. А когда меня выпустили, тебя уже здесь не было! А я хотел, очень хотел тебя видеть, Виктор! Ты и вся эта история с бомбой меня словно наизнанку вывернули. Я ведь в соседней комнате был, вон там, все слышал, как этот ублюдок с тобой разговаривал. Слышал, как стреляли… А потом рассказали, как ты, чуть живой, эту бомбу схватил и сам понес, чико, и во мне что-то сломалось… Понимаешь, на моих глазах тебе обещали деньги, много денег, сытую жизнь, а ты пошел на такую муку, чтобы спасти людей! Я никогда такого не видел раньше, никогда! Потом вышел, у нас стали создавать кооператив рыбаков, и я записался, и по сей день рыбу ловлю… Я много думал, Виктор… И кажется мне, начинаю понимать, что ты мне говорил тогда… Пролетарский интернационализм! Ты что думаешь, чико! Я теперь тоже грамотный — смотрю телевизор! Нет, ты не смейся! Если бы вы не пришли тогда к нам на помощь, нас, кубинцев, янки разогнали бы по нашим старым конурам и потопили в крови революцию. Кубинскую революцию! Сегодня вся Латинская Америка повторяет эти слова — Кубинская революция! Все знают, чико! Сегодня уже мы помогаем тем, кто слабее нас, и это правильно!