ЧИТАТЕЛЬ

С утра в отделе, как всегда, было очень шумно, но ближе к обеденному перерыву все куда-то разошлись, и Эдуард Матвеевич остался в комнате вдвоем с Лушковым. Между собой они разговаривают редко, и только по работе. Поэтому Эдуард Матвеевич знает, что сейчас сослуживец мешать ему не будет.

И тогда он тихо, чтобы все же не привлечь внимания, наклоняется к портфелю и вынимает толстый синий журнал с вложенными в него листами бумаги.

Первый лист исписан, начиная с середины, — место для адреса Эдуард Матвеевич пока не заполнил. Не потому, что не решил, куда отправить письмо, а вроде бы как для конспирации. Чтобы раньше времени никто случайно не подсмотрел, что это такое он пишет. Еще увидят да начнут говорить, вон, мол, чем на работе занимается. А сам-то про всех замечает, когда кто раньше времени ушел или с утра кроссворды разгадывал.

На всякий случай, если в комнату вдруг войдут, Эдуард Матвеевич опускает журнал на колени. Осторожно, чтобы не шуршать, перебирает страницы, разыскивает начало прочитанной на днях повести и блеклый, плохо напечатанный на серой бумаге маленький портрет автора. Изображение настолько тускло, что глаза у человека на портрете почти неразличимы. Но скорее всего, запечатлен он в очень грустном настроении. Таком грустном, что даже голову чуть опустил, подперев ее крупной, сильной рукою.

Человек на портрете для Эдуарда Матвеевича в некотором смысле загадочен. Все-таки вон сколько у него написано — в сантиметр, наверное, толщиной, не меньше. И ведь, главное, пытался, чтобы не как у всех было, а по-особенному. Просто развлекать какими-нибудь хитросплетениями не хотел.

Эдуард Матвеевич пробегает глазами строчки, разбирая отдельные слова, и говорит про себя: «Нет, голубчик, так нельзя! Никак нельзя!»

Письмо свое он начинает перечитывать со второго абзаца:

«Давно слежу за этим талантливым автором, из-под пера которого вышел целый ряд произведений — и повестей, и рассказов, — волновавших нас, читателей, содержавшимся в них светлым оптимизмом, несокрушимой верой в торжество нравственных идеалов. Все эти произведения отличались ясностью и твердостью авторской позиции. Тем печальнее мне было познакомиться с последней, только что опубликованной работой прозаика».

«Давно слежу за этим талантливым автором, из-под пера которого вышел целый ряд произведений — и повестей, и рассказов, — волновавших нас, читателей, содержавшимся в них светлым оптимизмом, несокрушимой верой в торжество нравственных идеалов. Все эти произведения отличались ясностью и твердостью авторской позиции. Тем печальнее мне было познакомиться с последней, только что опубликованной работой прозаика».