Вчера, вскоре после полуночи, перед всеми собравшимися членами семьи в доме он снял золотой перстень с резным изумрудом – символ древнего ханства – с указательного пальца правой руки отца и надел на свой палец. Ему пришлось потрудиться, стаскивая перстень с заплывшего жиром пальца, и он старался не чувствовать запаха смерти, висевшего в комнате. Его возбуждение пересилило отвращение, и вот теперь он по-настоящему хан. Потом все присутствовавшие родственники опускались на колени и целовали перстень на руке, принося ему клятву верности, первой – Азадэ, с гордостью, за ней – Айша, дрожащая и испуганная, потом все остальные, Наджуд и Махмуд внешне смиренные и почтительные, втайне благословлявшие Бога за дарованное избавление.

Потом внизу, в тронном зале, где Азадэ стояла рядом с ним, Ахмед и телохранители также принесли ему клятву верности. Остальные дальние родственники прибудут позже, вместе с другими вождями племен, личными и домашними работниками и слугами хана. Он тут же отдал распоряжение готовиться к похоронам, а потом позволил глазам отыскать Наджуд.

– Итак.

– Ваше высочество, – медоточиво произнесла Наджуд, – из самой глубины наших сердец, как перед Аллахом, мы поздравляем вас и клянемся служить вам в полную меру наших сил.

– Спасибо, Наджуд, – сказал он. – Спасибо. Ахмед, какой приговор вынес хан моей сестре и ее семье перед смертью?

Внезапная тишина в тронном зале зазвенела от напряжения.

– Изгнание без гроша в кармане в пустынные земли к северу от Мешхеда, ваше высочество, под охраной – немедленно.

– Сожалею, Наджуд, ты и вся твоя семья уедете на рассвете согласно приговору.

Он вспомнил, как ее лицо стало пепельно-серым, как таким же серым стало лицо Махмуда, как она пробормотала, запинаясь:

– Но, ваше высочество, вы теперь хан, ваше слово – закон. Я не ожидала… вы теперь хан.

– Но хан, наш отец, отдал этот приказ, когда его слово было законом, Наджуд. Будет неправильно отменять его.

– Но теперь закон – вы, – произнесла Наджуд с болезненной улыбкой. – Прошу вас, нельзя ли… нельзя ли нам обсудить все это наедине?

– Лучше прямо здесь, в присутствии всей семьи, Наджуд. Что ты хотела сказать?

Она колебалась и даже подошла поближе, и Хаким почувствовал, как напрягся Ахмед, увидел, как изготовилась его рука у кинжала, и волоски зашевелились у него на шее.

– Только потому, что Ахмед говорит, что хан отдал такой приказ, не означает, что он… не так ли?

Воздух с легким шумом вырвался между губ Ахмеда:

– Пусть Аллах обречет меня на вечные муки в огне, если я солгал.

– Я знаю, что ты не солгал, Ахмед, – печально произнес Хаким. – Разве я сам не присутствовал в тот момент, когда хан принял решение? Я был там, Наджуд, как и ее высочество, моя сестра, я сожалею, ч…