— Но станут ли они сражаться против своих лордов? — спросил я.

Бритвульф был прав, говоря, что восточные англы ненавидят западных саксов, но это вовсе не означало их готовности с мечом в руках пойти против войск Этельхельма. Я отправился в Кент в надежде собрать из кентцев войско для войны с Этельхельмом, но потерпел неудачу. Теперь же возлагал надежды на восточных англов, но они, похоже, были ничуть не более обоснованными, нежели те, что рассыпались в прах в Фэфрешеме.

— Если я поведу вас в город, — объяснил я, — и даже если нам удастся открыть для Мереваля ворота, всех нас ждет смерть.

— И мы вот так возьмем и бросим Мереваля? — с возмущением спросил Бритвульф.

— Мереваль со своими всадниками просто отступит на север, — ответил я. — Этельхельм не станет слишком усердно преследовать его, опасаясь ловушки. К тому же он мечтает разгромить армию Этельстана, а не горстку конников из Верламесестера.

— Он хочет убить тебя, — напомнил Финан.

На это я ничего не ответил.

— Увидев выходящих из города всадников, Мереваль уйдет обратно в Верламесестер. — Мне ненавистна была мысль отступать от плана, в который мы втянули Мереваля, но всю ночь я терзался тяжкими думами, и рассвет привел наконец меня в чувство. Лучше уж мы останемся жить, чем сгинем без всякой пользы. — Мереваль выкрутится, — подвел я черту.

— Так что мы просто… — начал Бритвульф, но замолк. Как я подозревал, он хотел сказать «сбежим», но воздержался. — Мы просто вернемся в Верламесестер?

— Вздох Змея, — шепнул мне Финан.

Я улыбнулся. По правде говоря, я пытался понять, действительно ли западный ветер — поданный богами знак бросить это безнадежное предприятие, захватить три добрых корабля и полететь, поймав этот ветер в паруса, к морю и безопасности. Я вспомнил, как Равн, слепой поэт и отец Рагнара, частенько сравнивал храбрость с рогом эля.

— Мальчик, мы начинаем с полного рога, — говорил он мне. — Но рог пустеет. Некоторые осушают его быстро, а быть может, их сосуд и с самого начала был полон не до краев. Другие пьют медленно, но, по мере того как мы стареем, храбрость идет на убыль.

Я пытался убедить себя, что вовсе не недостаток храбрости побуждает меня отступить, но благоразумие и нежелание вести хороших людей на гибель в полном врагов городе, даже если эти хорошие люди сами рвутся в бой.

Отец Ода подошел к нам и тоже уселся на дубовую колоду.

— Я молился, — объявил он.

«Молитвы тебе понадобятся», — подумал я, но вслух ничего не сказал.

— Молился, отче? — спросил Финан.

— Об успехе, — уверенным тоном заявил Ода. — Королю Этельстану предначертано править всем Инглаландом, и мы сегодня сделаем это возможным! С нами Бог!