— Нет, не хотим! Продолжай! — закричали в ответ троянцы.

— Так вот, — милостиво согласился продолжить пленник, — Калхант всем сказал, что меня надо принести в жертву, без этого, дескать, пути назад, в Элладу, нам не будет. Но я-то знаю, что боги человеческих жертв не принимают. В общем, я убежал и прятался, пока все не уплыли. Ну а потом вам сдался. А вы, значит, теперь туда же — убить меня хотите.

— Никто не хочет тебя убить, — ответил Приам. — Развяжите его. Будешь у нас жить, и никто тебя не обидит. Скажи теперь, что это за конь, зачем его построили и для чего здесь оставили.

— Скажу, обязательно скажу, — пробасил Синон. — Грекам всегда Афина помогала, а тут они её прогневали: совершили жуткое святотатство — украли Палладий. Афина, между прочим, до сих пор ещё кое-кого не простила!

Одиссей в чреве лошади мысленно усмехнулся, вспомнив, какую сцену закатила ему Афина после того, как он принёс Палладий в лагерь.

— Вот они и решили построить этого коня в посвящение Афине, — продолжал бородатый. — Это всё Одиссей хитроумный придумал. Он сказал, что вы этого коня сжечь захотите или разломаете — и навлечёте на себя гнев богов: конь-то Афине посвящён. Потому коня и сделали таким большим, чтоб вы его не догадались в город затащить, где бы он вас от любых врагов милостью Афины хранить стал.

— Интересно, — задумчиво сказал Приам. — А Лаокоон нам только что говорил…

— Какой ещё Лаокоон? — удивлённо перебил царя Синон.

Все посмотрели на Лаокоона, но вместо него увидели двух свившихся клубком змей, между которыми мелькал, пытаясь выпутаться, жрец, а змеи между тем с аппетитом доедали его сыновей. Лаокоон пытался позвать на помощь, но не мог, придушенный змеями. Троянцы бросились к нему, но змеи, заметив это, поспешно разорвали жреца на две части и, с хлюпаньем проглотив, шустро улепетнули в сторону города. Многие побежали за ними.

Через некоторое время вернувшиеся сообщили, что змеи прошмыгнули в храм Афины, забились под алтарь, нахально оттуда выглядывают, облизываются и ухмыляются.

— Вот видите, — удовлетворённо сказал бородатый. — А нечего было копьём в священного коня кидать. Афина это не любит. Так что давайте, тащите коня в город, пока Афина ещё добрая!

Впечатлённые смертью Лаокоона троянцы даже не удивились тому, что только что освобождённый пленник сразу начал командовать. Не все поверили словам Синона, но воля богов проявилась настолько очевидно, что никто не решился возражать. К тому же большинство было настроено не спорить, а праздновать, а транспортировка коня представлялась весёлым праздничным развлечением. Его обвязали верёвками и лентами и с песнями и криками потащили в город.