— К какому мужу?! — прошипела ей вслед Елена.

Ответом на этот вопрос перед ней появился Деифоб — тяжело дышащий, забрызганный кровью, с окровавленным копьём в руке.

— Дорогая! С тобой всё в порядке? — спросил он.

— Всё хорошо, — буркнула в ответ Елена.

Топот ног и звон оружия прервали их разговор. Во дворец через потайной ход ворвались Одиссей, Менелай и бойцы их отрядов. Обеспечив безопасность Антенора, они поспешили к дворцу Приама, куда Одиссей знал секретный путь, давеча показанный ему Еленой.

Деифоб, выставив перед собой копьё, бросился навстречу врагам, но, сделав первый шаг, упал, соскользнув с оставшегося в руке Елены короткого меча.

Царевна с милой улыбкой оглядела вошедших греков. Даже Одиссею, единственному здесь, кто знал, что эта улыбка — результат действия египетской травки, стало не по себе от весёлого взгляда женщины, только что убившей того, кто считал себя её мужем.

— Здравствуй, Менелай! — сказала Елена. — Что же ты не приходил так долго? Как я тебя ждала!

— Убей её! — закричал Одиссей. — Ведь она…

Менелай резко развернулся, наставив на Одиссея копьё.

— Одиссейчик! Ты хочешь что-то рассказать обо мне Менелаю? — игриво подмигивая, спросила Елена. — Подожди, давай расскажем это вместе!

Одиссей мгновенно остыл, подумав, что рассказ про то, как у него, хитроумнейшего из смертных, женщина обманом выведала все военные тайны, вряд ли прибавит ему славы.

— Прости, Менелай, я погорячился, — сказал он, опуская оружие.

А встретившиеся после долгих лет разлуки супруги нежно обнялись.

— Увези меня отсюда, — прошептала Елена. — Поедем далеко-далеко. Поедем в Египет. Там все жители доктора и знают всё про любую травку. Какие там рынки! Какие ткани! Какие там обелиски… — Елена инстинктивно провела в воздухе рукой, мысленно гладя невидимый египетский обелиск.

Постаревший за время войны Менелай с любовью смотрел на нисколько не изменившуюся, прекрасную как прежде дочку Зевса, свою жену Елену. Он уже простил ей всё, что было, и всё, что ещё будет. Его поседевшие русые кудри коснулись её шелковистых волос, весь он растворился во взгляде её умных зелёных глаз и в сладости её долгого и мучительно прекрасного, как жизнь богов, поцелуя.

Эней со всех ног бежал по залитым кровью улицам обратно к своему дому, а за ним, нелепо подпрыгивая и звеня, бежала его мать Афродита. Сейчас она больше беспокоилась не об Энее, которого хранили боги, а о его отце, её давнем друге Анхизе, которого Зевс никому не приказывал охранять и которого из всех богов защитить теперь могла только она одна.