И тогда глубина явленных ею чувств потрясла Комина. Не имеет значения, подумал он про себя, заполучит ли Бьюкен обратно ее тело, ибо сердце ее принадлежит другому. При обычных обстоятельствах подобное и не имело бы значения для могущественного владыки, заинтересованного лишь в землях, но Баденох знал, что графу Бьюкену отнюдь не все равно. Это посеет новые беды, понимал он, но эта затея ему уже претила, да и хватало дел поважнее, чем пререкаться с высокородной шлюхой. Потребуется приложить немало сил для убеждения, но ему польстило, что Изабелла считает его способным на подобное, и потому он произнес официальные слова, которых она желала, и увидел, как она стиснула зубы.

— Нет ли у вас запасного коня? — сумела выдавить Изабелла. Слова эти иссушили рот, как зола.

— Ах, нет, графиня…

Куцехвостый осекся, натолкнувшись на обращенный к нему полный муки взор сверкающих глаз. Рыжему Комину хватило ума промолчать, попросту склонив голову.

— Я займусь приготовлениями, — проронила она, и он, снова молча склонив голову, развернулся и зацокал на своих высоких каблуках обратно к воротам.

— Госпожа… — в отчаянии начал было Куцехвостый, но снова осекся, потому что стоявшая государыня вдруг осела, скрыв помертвевшее лицо решетом пальцев в слишком свободных перстнях.

Рослин

Праздник Святого Андрея Первозванного, ноябрь 1298 года

Они смотрели, как косматая звезда тянет лучи на восток, и долго-долго никто не говорил ни слова. Потом Брюс втянул голову в свой меховой воротник, дыша белым паром изо рта.

— Благословенный святой Андрей посылает знамение, — напыщенно провозгласил он. Киркпатрик с улыбкой кивнул, соглашаясь, хотя ему и пришлось прикусить язык, чтобы не отпустить ядовитое замечание, что это может быть очередным знамением святого Малахии.

— Будем уповать, сие означает, что Хэл Хердманстонский несет добрые вести, — присовокупил граф Каррик, и Киркпатрик поежился.

— У меня зубы стучат, — сказал он, приемлемо подделавшись под государя Хердманстонского, ехавшего достаточно далеко позади, чтобы услыхать. Брюс ответил ему белозубой улыбкой; они ехали вверх по дороге к темной громаде Рослина с тянущейся позади свитой Каррика под цокот копыт и лязг металла.

Долгая черная гроза Длинноногого наконец выдохлась. Граф-маршал Роджер Биго повел свое войско на родину, как и Херефорд, и хотя они имели полное право так поступить, отбыв положенный срок службы королю и державе, Эдуарда это взбеленило.