В тот день, когда Роб Джей подошел к своему сараю, его уже ждал Шаман.

— Никогда не видел человека с Востока.

— Этот вот, к сожалению, мертв. Ты ведь знаешь об этом, правда, Шаман?

— Да, папа.

Роб Джей кивнул и открыл замок.

Тело было накрыто простыней, и он убрал ее, свернул и положил в старое деревянное кресло. Его сын был бледен, но спокоен и пристально изучал лежащий на столе труп. Китаец был маленького роста, худым, но мускулистым, глаза у него были закрыты. Цвет его кожи находился где-то посередине между бледностью белого и краснотой индейца. Ногти на ногах у него пожелтели и загрубели, их давно не обрезали; посмотрев на них глазами сына, Роб растрогался.

— А сейчас мне нужно делать свою работу, Шаман.

— Можно мне посмотреть?

— Ты уверен, что хочешь этого?

— Да, папа.

Роб взял скальпель и вскрыл грудную клетку. Оливер Уэнделл Холмс умел театрально представить смерть: Роб же все описал простыми, доступными словами. Он предупредил, что внутренности человека воняют хуже, чем любая дичь, которую мальчику приходилось свежевать, и посоветовал Шаману дышать через рот. Потом он добавил, что остывшая ткань — это уже не человек.

— Что бы ни делало этого человека живым — кое-кто называет это душой, — оно уже оставило его тело.

Лицо Шамана было бледным, но в глазах светился интерес.

— И эта его часть отправляется на небеса?

— Я не знаю, куда она отправляется, — мягко сказал Роб. Взвешивая органы, он позволил Шаману вести записи. — Вильям Фергюсон, мой наставник, часто говорил, что дух оставляет тело, словно опустевший дом, и потому мы должны относиться к телу с почтением и осторожностью, из уважения к человеку, который раньше там обитал.

— Это — сердце, а вот — то, что убило его. — Он удалил орган и положил его Шаману в руки, чтобы он мог рассмотреть потемневший кусок мертвой ткани, торчавшей между мышцей и стенкой предсердия и формой походившей на пузырь.

— Но почему с ним это случилось, папа?

— Я не знаю, Шаман.

Он вернул органы на место и закрыл разрез, и к тому времени, когда они вместе вымыли руки, лицо Шамана снова порозовело.

Выдержка сына порадовала Роба Джея.