Комин покачал головой.

– Идея недурна. Но у нас ничего не получится. Король Эдуард доверяет Брюсу намного больше, чем любому из нас. Моя ненависть к нему хорошо известна. Эдуард же далеко не дурак. Он сочтет это жалкой попыткой с моей стороны дискредитировать Брюса, чтобы возвыситься самому. Я даже могу лишиться своего места в этом новом Совете. Если только у меня не будет реальных доказательств, чего-то более весомого, нежели мои слова, король ни за что не поверит в предательство Брюса.

– Нам нужно не искать подобные доказательства, а сделать их самим.

Изабелла, графиня Бучан, без сна лежала на кровати. На соседней стене висел гобелен с изображенным на нем мужчиной в сутане священника и нимбом над головой. Он стоял на носу корабля, а на заднем плане виднелся остров с крестом, который горел ярким пламенем в столбе света, падающем с небес. «Святой Колумба[50], – решила она, – приближающийся к Ионе». Сквозняк, задувающий в окно, шевелил гобелен, отчего казалось, будто море на нем покрыто рябью. После ухода супруга дрова в камине прогорели, и в комнате было холодно, как в могиле. Изабелла дрожала от озноба, но не пыталась ни забраться под одеяло, ни позвать служанок из соседней комнаты, чтобы развести огонь. Вместо этого она закрыла глаза и вновь мысленно принялась репетировать свою речь, беззвучно шевеля губами.

Некоторое время спустя в коридоре раздались тяжелые шаги. Графиня приподнялась на локтях и соскользнула с кровати. На мгновение она запаниковала, не зная, где ей лучше встать. В замках своего супруга или собственных поместьях она знала свое место. Но здесь, в северной твердыне Джона Комина, она была гостьей, и незнакомая обстановка вселяла в нее неуверенность. В конце концов она подошла к окну и присела на диван, поправляя сеточку на волосах, и в это время отворилась дверь.

В комнату вошел супруг. Изабелла выдавила улыбку, которая замерла на ее губах, когда женщина увидела желваки на его скулах и нахмуренный лоб. Она уже знала, что такой его вид не сулит ей ничего хорошего. Она смотрела, как он расстегивает булавку на вороте своей мантии и сбрасывает ее со своих широких плеч.

– Почему огонь почти погас? – проворчал он наконец, соизволив заметить ее.

– Я распоряжусь, чтобы Радульф развел его вновь, – пообещала Изабелла, когда муж швырнул мантию на постель. Она сидела почти неподвижно, лишь разглаживая складки на платье. – Переговоры прошли удачно?

Граф пробормотал нечто неразборчивое и подошел к тому месту, где на вбитом в стену крюке висела его дорожная накидка.