Антифон

Это же ты написал, Тит Лукреций Кар? Перед тем как надеть на шею удавку?

* * *

— Не надо, мой Гай! — вздохнула я. — Не надо. Будет лишь хуже, поверь!

— Но почему, Папия? Почему?!

Плохой вечер. И начался не очень, с Каровых откровений, а уж кончается...

— Почему, Папия? Я ждал, очень долго ждал, молил богов, чтоб они позволили нам вновь увидеться. Тит Лукреций не прав — они есть, они всесильны, мы снова вместе. Я... Я так хочу...

Хотела спросить «Хочу — чего?» Не спросила, пожалела парня. Поэт, греков начитался. К тому же друг. Нет, не к тому же. Друг!

— Пойдем ко мне, Папия! Я... Я все слова растерял, я не... Папия!

Пустая улица. Поздний вечер. Рим. Мужчина и женщина. И Аякс — в десяти шагах с кинжалом наготове. И Гаруспик где-то в темноте, тоже с кинжалом.

И война.

— Даже если ты не любишь меня сейчас, Папия! Будь милосердна ко мне, мы будем вместе, ты поверишь в меня, поверишь в мою любовь к тебе, почувствуешь, ощутишь мою страсть!

Поэт! И не засмеешься даже. От сердца, от души слова. Поглядела я вверх, в черное небо, тучами покрытое. Как ответить?

— Мы друзья, мой Гай. Мы всегда будем друзьями. Нельзя полюбить из чувства дружбы, любовь — не сестерций, взятый в долг у приятеля. Если я сейчас приду к тебе, утром мы не сможем смотреть друг другу в глаза. Мы сожжем нашу дружбу — и ничто не вырастет на пепле!

Кажется, и мне пора за стихи браться. Эх Гай, Гай!

— Нет! Нет! Я умру без тебя, умру!..

Покачала я головой. Умрет? Не умрешь ты, мой Гай, переведешь еще одного своего грека, новое слово выдумаешь. Не так умирают.