Антифон

Мы с тобой виделись лишь однажды, Луций Сергий Катилина. Потом уже, когда твоя страшная слава прилетела даже к нам, через четыре моря, через три реки, я все думала — ты это был, не ты?

Обидно даже, вспоминаю — и вспомнить почти нечего. Другие многословней будут. «Катилина, как вы, мне думается, помните, обладал очень многими признаками величайших доблестей». Цицерон сказал, самый заклятый твой враг, такое дорогого стоит!

Но вот что заметила. Столкнулись мы с тобой в толпе — и почти сразу друг другу улыбнулись. Поговорили чуток — и мне интересно стало. Умел ты к людям дорогу находить, Луций Сергий!

А вот искренности в тебе не было. Напрочь! Это я и почувствовала сразу же, с первых слов. Сбросил одну маску, другую надел, только понятно стало — непростой ты человек. Опасный! Поэтому не пошла бы я с тобой, Луций Сергий, — никуда не пошла. Ни по Риму гулять — ни Рим приступом брать.

Другие, наивные, пошли. Что ты им скажешь, когда вы встретитесь в Дахау?

* * *

Как человека ни оценивай, все равно недооценишь. Вот и Прима я недооценила. После вейского вина всякого, конечно, ожидать следовало...

Вслед за триклинием мой муженек со второй комнатой разобрался. К столовой семейной что полагается? Верно, спальня. Вот и постарался: прикупил ложе, огромное, не на двоих даже, на троих. Отчего именно на троих? Столько там и застала, когда домой завернула. Сначала услыша, потом и увидеть довелось.

Постояла я на пороге, пересчитала то, что на ложе обнаружила. Сначала слева направо, потом — наоборот. Сходится все: раз, два, три. Сиятельный Прим посередине, как хозяину и полагается. То, что слева и справа, даже раз разглядывать не стала. Не захотелось.

Меня они тоже заметили, однако не сразу. Потому как заняты.

— Заканчивайте, — вздохнула я. — Прим, я в столовой буду.

Вошла в триклиний, присела на ложе пустое, поглядела на стол неубранный (мухи! мухи!), прикрыла глаза. Не то чтобы очень обидно, особенно если собственные подвиги припомнить, но все-таки! Традиции, обычаи, стол котельный. Между прочим, по всем этим традициям ложе, которое в комнате, — супружеское. Выходит, для моего политика я даже не папирусная жена, а так, место пустое?

А чего тут думать? Так оно и есть.

Мимо дверей протопало что-то. Любопытство, оно последним умирает, потому не удержалась, взглянула. Боги!

Снова топот...

Великие боги!