Вот как это произошло.

Дэникан, флибустьер и приемный отец девушки, был очень серьезно ранен при налете на Веракрус. После того как тяжелораненого перевезли в Леоган, ему стало только хуже. Чувствуя скорую смерть, старый флибустьер испытывал угрызения совести, которые, впрочем, мучили его уже давно, а теперь сделались и вовсе невыносимыми. Тогда он попросил позвать Дрейфа, Питриана и Олоне, который уже шел на поправку. И в их присутствии, терзаемый предсмертной тоской, он решил исповедаться.

Так, Дэникан признался, что на дне колыбельки, где лежала Майская Фиалка, когда ему удалось спасти ее после кораблекрушения, он обнаружил бумаги, в которых было означено происхождение малютки и ее полные права на принятие в наследство огромного состояния одного из самых могущественных и богатых родов Бретани. Кроме того, вместе с бумагами нашел он и пачки ассигнаций на сумму больше двухсот тысяч ливров.

Таким образом, Майская Фиалка стала бесспорной наследницей поистине сказочного состояния под именем Мари де Кергорле.

Желание завладеть двумя сотнями тысяч ливров, а потом, быть может, и всем ее состоянием вынудило флибустьера держать рот на замке. Теперь же, на смертном одре, он каялся в совершенном грехе. Дэникан передал все бумаги Дрейфу и через час испустил дух.

Герцог де Ла Торре готовился отплыть во Францию, где собирался посвятить себя жизни уединенной в кругу семьи. Дрейф зашел проведать его и попросил забрать с собой девушку, а также сделать все возможное, чтобы восстановить ее во всех правах.

Их беседа, при которой присутствовали донья Виолента с матушкой, продолжалась долго и без свидетелей.

На другой день Олоне обсуждал с Майской Фиалкой необычайную перемену, чудесным образом изменившую ее будущее, и удивлялся тому, с каким равнодушием и грустью слушала его девушка: она только качала головой и украдкой утирала слезы, будучи не в силах их сдержать. И тут вошли герцогиня с дочерью.

После краткого обмена приветствиями герцогиня поспешила объявить:

– Я пришла проститься с вами.

– Проститься? – невольно вздрогнув, удивился Олоне.

– Да, брат, – загадочно и мягко прибавила донья Виолента. – Мы отплываем через два дня.

Молодой человек потупил глаза и вздохнул.

– Вот и конец моим мечтам, – проговорил он.

– Все мечты имеют свой конец, – чуть взволнованно продолжала девушка, с явным усилием пытаясь совладать со слезами. – Я дала обет и исполню его, но, прежде чем расстаться с вами, мне хотелось бы просить вас об одной милости, последней, – вы мне окажете ее? Речь идет о моем покое, ибо для меня он сродни счастью.