— Абдулла! — крикнул Бонус, не отрывая взгляда от Альрика. — Один из твоих людей должен разжать челюсти этому дикому зверю, чтобы я мог залить нектар в его глотку.

— Нет! — услышал он металл в голосе Абдуллы. — Он нужен нам, чтобы обменять на мумию Александра.

Альрик хрипло рассмеялся, презрительно и насмешливо глядя прямо в глаза почтенного трибуна.

Бонус прищурил глаза. Его терпение иссякло! Брошенный арабами в пустыне, опозоренный берберкой и выброшенный в море норманном — все это он стерпел. Но то, что даже единственный человек, который до сих пор все время оказывал ему помощь, сейчас воспротивился его самому горячему желанию, было больше, чем он мог вынести.

— Распахните пасть норманну! — завопил он во всю глотку.

И действительно, Абдулла послал двоих своих людей к мачте. Но не для того, чтобы последовать требованию Бонуса, — они направились именно к трибуну. Поняв это, Бонус поспешно плеснул содержимым колбы просто в лицо своему ненавистному врагу. Норманн от неожиданности не успел как следует увернуться, капли тинктуры остались у него на щеке, волосах и бороде.

Тут же Бонуса подхватили под руки и поволокли прочь.

— Оближи хотя бы раз с наслаждением свои губы, когда будешь смеяться надо мной, — разрывал он пространство своим бешенством, уже слыша арабские проклятия в свой адрес. Впервые наместник повысил на него голос.

Облака висели так низко, что, казалось, протяни руку — и выжмешь из них дождь. Но руки Альрика уже не слушались его. А когда он в следующий раз посмотрел вверх, на небо, солнце стояло в зените, остаток же дня показался ему не более чем мгновением.

Должно быть, отрава благородного трибуна все-таки нашла путь в тело норманна, несмотря на то, что арабы смыли капли яда с его лица, вылив на него несколько ведер соленой воды. Все это время Альрик держал губы сжатыми, а глаза закрытыми, из своего пребывания при дворе византийского императора он знал, что самые опасные яды сильнее всего действуют через глаза и уши. Возможно, снадобье венета могло действовать даже через кожу, впитавшись в нее…

Когда он в следующий раз открыл глаза, уже наступила ночь. Его мучила жажда, в ответ на карканье, которое ему удалось выдавить из себя вместо слов, перед ним появилось чье-то лицо с неясными очертаниями (он давно уже все видел, как в тумане), и целительная влага потекла в его горло. Попив воды, Альрик вдруг заметил, что уже не привязан к мачте, а просто лежит на палубе.

Он поморгал глазами, и ночь уступила место дню, солнце было желтым-желтым, цвета пчел в апреле. Глаза Катлы смотрели на него сверху. Она была так близко от него, что они касались друг друга кончиками носа. Забытый уже им запах ее дыхания…