Он повернулся и сплюнул прямо на шелковое полотнище отака.

В другое время Хамза улыбнулся бы: албанец почти безупречно изобразил визгливое изникийское произношение великого визиря, Кандарли Халиля.

– Что, по-твоему, смогу сделать я, если этого не смог ты? – спросил он. – Если султан принял решение, на него трудно повлиять. В конце концов, поэтому мы здесь.

– Думаешь, я не знаю? Я не прошу тебя остановить бурю. Только отвести ее. Дай мне хотя бы ночь. Если мы успеем закончить башню и выдвинуть ее на позицию, чтобы греки проснулись и увидели ее на рассвете, у нас может быть шанс… – Заганос взял Хамзу за руку, сжал, подтолкнул: – Иди, пока не стало поздно.

И потому Хамза стоял позади группы напуганных людей и наблюдал за яростью султана. Мехмед взмахивал руками, будто на сильном ветру, хрипло дыша; изо рта жирными дождевыми каплями вылетали брызги слюны. Обвинения в предательстве, неумелости, трусости вырывались подобно ударам грома.

Правда, этой буре, как и любой другой, требовались подпитывающие ее силы, и Хамза видел, что Мехмед уже выдыхается. Прошло всего три недели с тех пор, как он последний раз видел султана, в день, когда его назначили капудан-пашой. Но Мехмед похудел, его могучее тело борца высохло, яркие и густые рыжие волосы истончились на висках. Глаза запали, ввалились в глазницы от недостатка сна. Из-за этого он казался моложе, младше даже своих двадцати одного. И этот юноша, которому не хватило дыхания, внезапно утих, устало оперся о колени и поднял взгляд, в котором уже не было прежней ярости.

Пришло его время.

– Бальзам мира! – крикнул Хамза, проталкиваясь сквозь пораженных людей, которые оборачивались на голос. – Я прошу позволить мне возглавить эту атаку. Чтобы умереть, если того пожелает Аллах, мучеником ради Него и вас.

Он уже достиг передних рядов, Мехмед мог увидеть его. Хамза знал, что у него есть преимущество: он не запятнан недавним провалом. Да, верно, у него была и собственная неудача. Но прошлое можно на время утерять в настоящем.

Мехмед поднял взгляд:

– Хамза. Мой джакирджибас. Есть ли у тебя ястреб, которого я отправлю в полет?

– Отправьте меня, повелитель, – сказал Хамза, простираясь на земле и целуя изогнутый тапочек Мехмеда, – на любую добычу, какую пожелаете.

Долгое мгновение султан смотрел на него, потом тихо сказал:

– Оставьте нас одних.

Хамза не шевельнулся, не поднял взгляда. Он и так слышал знакомое визгливое хныканье:

– Но, господин, пусть ваши самые доверенные останутся и обсудят это. Возможно, пришло время пересмотреть…