Как и все женщины, София не могла увидеть центральный неф великой церкви. Ее заполняли мужчины, столпившиеся там впервые с тех пор, как было объявлено об унии с Римом, ибо большинство православных гнушались своего бывшего храма, как всего нечистого.

Но сегодня никто не гнушался его. Все, кто мог и не был занят на стенах, теснились в нем, какова бы ни была их вера. Те, кто не мог – в основном городская беднота, ибо в храм входили в порядке своего положения в обществе – толпились на церковном дворе, послушать литургию и добавить свои голоса к тем, что гремели внутри.

Она полюбила Айя-Софию прежде, чем увидела ее, думая в детстве, что церковь, конечно же, назвали в ее честь; любила и потом, когда узнала, что это не так и церковь названа в честь божественной мудрости. И она не возражала, что не может видеть центральный неф, что ее пол заключает ее в пределы бокового. София и не считала это неправильным, ибо была в том месте, которое больше всего любила в старом здании. В северо-западном углу северного нефа, у самой колонны Святого Григория. Чудотворец, как его называли, однажды сотворил чудо и для нее. Паломники столетиями искали его помощи, прижимались к мрамору, протирая полость, в которой собиралась влага. Эта драгоценная жидкость, используемая для помазания, могла исцелять недуги и приносить рождение. Она принесла ей второго ребенка, Минерву.

Сейчас, когда звучала последняя нота тысячи голосов и, казалось, эхо навсегда поселится под огромным куполом, София коснулась этой полости, моля о другом чуде, о том, на которое в эту минуты надеялся каждый человек рядом с ней. «Святый Григорий, спаси нас этой ночью. Пусть твой сияющий свет ведет нас к победе над врагами. Помоги нам. Благослови нас. Спаси нас».

Хотя этим вечером многие касались его, так что даже самый глубокий колодец должен был пересохнуть, София чувствовала кончиками пальцев влагу. Возможно, то были просто слезы людей, подходивших сюда до нее, ибо почти все присутствующие плакали. Но она приняла это как знак милости и поднесла влагу к губам.

Последняя нота еще звучала, удерживаемая страстным желанием. Каждый, кто слышал ее, знал, что, когда она закончится, возможно – возможно! – она будет последним христианским песнопением, прозвучавшим в великом соборе. Если их молитвы останутся без ответа. Если Бог решит наказать их. Если Турок возьмет город этой ночью, как поклялся сделать.

Потом песнь затихла, и с ее уходом люди начали двигаться, расходиться. Бог и святые были призваны, и теперь нужно заняться земными приготовлениями. София позволила другим женщинам протолкнуться мимо нее. Последнее мгновение с ее святым – а потом ей придется последовать за ними, поскольку ей тоже многое предстоит сделать.