Джулиано вышел из дома Зои на широкую улицу. Он почти не различал дороги. Боль была настолько острой, нестерпимой, что, казалось, вот-вот прорежет кожу, вырвется наружу и захлестнет его. Джулиано переполнял стыд при мысли о том, что женщина, которую он едва помнил – милое лицо, слезы, тепло и чарующий аромат, – не только не любила его, но и опустилась до презренного ремесла.

Он очень редко прибегал к услугам проституток, потому что был привлекателен и не нуждался в продажной любви. Джулиано содрогнулся от отвращения к самому себе, когда вспомнил о тех случаях.

Улица перед ним расплывалась, словно в тумане. Прохожие казались ему движущимися цветными сгустками. Джулиано тошнило, он промерз до костей, его тело сотрясала нервная дрожь. Слава богу, его отец так и не узнал о том, что Маддалена наложила на себя руки и порицаема Церковью даже после смерти.

Он пересек оживленную улицу. Возницы останавливались и кричали ему вслед, но их слова не доходили до его сознания. Джулиано шел по крутому склону в сторону венецианского квартала, расположенного на берегу.

Мать выносила его в своей утробе, подарила ему жизнь. Он ненавидел ее за то, кем она стала. Но Джулиано научился любить ее благодаря отцу, именно ее имя было последним, что он произнес перед смертью. Как же он, Джулиано, сможет теперь от нее отречься?

Чертова Зоя Хрисафес!

Чтоб она мучилась от адской боли до конца своих дней, как теперь будет мучиться он!

Но каков Анастасий! Настоящий друг! Сначала спас его от обвинений в смерти Григория Вататзеса, чего он, Джулиано, заслужил своей глупостью, а потом ринулся защищать перед Зоей! И оба раза рисковал собой. Джулиано только теперь это понял. Анастасий ничего не требовал взамен. И все же теперь венецианец не мог находиться с ним рядом. Лекарь – единственный человек, который все видел и слышал, и Джулиано никогда не сможет об этом забыть. Даже из-за злости на Зою. Даже из-за жалости к маленькому евнуху. Именно жалость ранила глубже всего.

Джулиано зашел к себе, а потом отправился в порт, чтобы найти какое-нибудь венецианское судно. Их оказалось даже два. Первое – торговый корабль, который отправлялся в Цезарею, а второе через неделю возвращалось в Венецию.

– Джулиано Дандоло, посланник дожа, – представился он. – Я хочу вернуться домой и доложить обо всем его светлости как можно скорее.

– Отлично! – с энтузиазмом воскликнул капитан. – Чуть раньше, чем я ожидал, но все равно прекрасно. Добро пожаловать на борт! Бойто будет в восторге. Можешь воспользоваться моей каютой. Там вам никто не помешает.