Еще два часа они ехали в молчании. Наконец на склоне холма показалась темная громада монастыря. Это было огромное строение с маленькими высокими окнами, похожее на крепость – или тюрьму.
Шахара все же впустили в монастырь, но не позволили пройти дальше кухни. Анну же провели по узким каменным коридорам к келье, где на узкой кровати лежала пожилая женщина. Горе и возраст оставили отпечаток на ее лице, на котором все же сохранились следы былой красоты.
Анне не нужно было спрашивать, как ее зовут. Сходство с Джулиано поразило ее, словно удар кулаком.
Она с трудом проглотила комок в горле, поблагодарила сопровождавшую ее монахиню и вошла в келью.
Над кроватью висело простое деревянное распятие, а у двери – прекрасная потемневшая строгая икона Девы Марии.
– Сестра Евдоксия? – тихо окликнула монахиню Анна.
Женщина открыла глаза, с любопытством взглянула на гостью и приподнялась на подушке.
– Лекарь? Мои сестры очень добры, что послали за тобой, но ты попусту теряешь время, дитя мое. Не существует лекарства от старости – кроме встречи с Господом. Скоро я предстану перед ним…
– Вас мучит боль? – спросила Анна, присаживаясь.
– Лишь горькое раскаяние и душевные терзания, – ответила старуха.
Анна пощупала ее пульс. Он оказался слабым, но достаточно стабильным. Жáра у больной не было.
– Это не страшно. Вы хорошо спите?
– Вполне сносно.
– Вы уверены? Могу я для вас что-нибудь сделать? Сообщите мне о недомоганиях, которые я мог бы устранить.
– Ну, мне хотелось бы крепче спать. Иногда мне снятся сны… Я была бы не против, если бы они оставили меня в покое, – ответила пожилая женщина с легкой улыбкой. – Ты можешь мне в этом помочь?
– Да, я дам вам лекарство. А как насчет боли?
– Я стала неповоротливой, негибкой, но в этом виноват возраст.
– Сестра Евдоксия…
Теперь, когда настал подходящий момент, Анне казалось, что то, что она должна сказать, может показаться докучливым, навязчивым – и ей было крайне неловко.
Старая монахиня посмотрела на нее с любопытством, ожидая, что последует за этим обращением. Потом нахмурилась: