– А Зоя знает, что эти письма у вас?
– Она знает, что они были у Григория. Ей неизвестно, что я забрала их у него. Мой муж не посмел потребовать их обратно.
Анна была в смятении.
– А сама Елена об этом знает? – снова спросила она.
– Нет, и это к лучшему, – устало произнесла Ирина. – Иначе ею было бы невозможно управлять.
– Почему я должен всему этому верить?
– Потому что это правда, – ответила Ирина. – Я завещала часть писем Елене. Мой двоюродный брат со временем передаст их ей. Но остальные письма хранятся у меня в ящике. Ключ – под подушкой. Отдай их Деметриосу. – Она слабо улыбнулась. – Как только Елена обо всем узнает, она получит власть. Поэтому Зоя никогда ей об этом и не говорила. – Ирина глубоко, прерывисто вздохнула. – Но теперь мне уже все равно. Для Зои это станет адом… ежедневным адом. – Губы женщины растянулись в легкой улыбке, словно она попробовала что-то сладкое.
Ирина закрыла глаза, и постепенно ее лицо снова утратило всякое выражение. Она уснула.
Примерно через полчаса в коридоре послышался шум. Дверь распахнулась. В спальню стремительно вошел Деметриос. Полы его мокрой от дождя далматики развевались. Глаза потемнели от гнева.
– Мама? – тихо позвал он. – Мама?
Ирина открыла глаза. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы сфокусировать взгляд.
– Деметриос?
– Я здесь.
– Хорошо. Пусть Анастасий отдаст тебе… письма. Не потеряй их! Не выбрасывай!.. – Последовал долгий медленный вдох, потом Ирина с хрипом выдохнула и затихла.
Деметриос подождал несколько минут, потом выпрямился.
– Мама умерла. О каких письмах она говорила? Где они?
Анна вытащила из-под подушки ключ, подошла к ящику, стоявшему в нише за висевшей на стене иконой (о нем рассказала ей Ирина). Пачка писем была аккуратно перевязана.
– Спасибо, – произнес мужчина, забирая их. – Можешь идти. Я хотел бы побыть с ней наедине.
Анне ничего не оставалось, как повиноваться.