Пилота спасли, спустив с корабля шлюпку, но ему не удалось подпалить аэроплан, и машину вытащили на берег. Аэроплан опрокинулся на носовую часть, и неудивительно, учитывая, что пилот пытался посадить его на воду глубиной в несколько сантиметров. Пропеллер разлетелся в щепки, крылья отвалились при ударе, а роторный двигатель Клерже выскочил из пазов. В общем, осмотр произвел удручающее впечатление, к тому же я понимал, что наш отъезд из Эт-Таифа (если мы вообще сможем покинуть город) будет зависеть от того, сумеем ли мы восстановить эти руины, поставить их на обычные шасси и заставить аэроплан взлететь к удовольствию хозяев.

А еще я чувствовал, что престиж альянса Австрии и Германии в этой части света зависит от наших технических навыков. По городу уже разнеслась молва о квалификации Кайнделя как механика, что до меня, то как только местные жители узнали, что я пилот, то чуть ли не кланялись на улицах, как кудеснику и пророку вроде Илии. Меня называли «колдун из Насарани Бир-Хазаки». По базарам Эт-Таифа ходили слухи, что я не только способен подняться в воздух, но так же могу вызвать из пустыни песчаные бури и поражать врагов геморроем.

И мы принялись за работу, прибегнув к помощи мастерской герра Полтенбаха и его советам по технической части, к нам также приставили шестерых сирийских плотников и автомеханика, позаимствованного из турецкого гарнизона. В ближайшие две недели нам хотя бы будет, чем заняться. Мне всегда нравилось делать что-то собственноручно, и приятно иметь для такого занятия законный предлог, не потеряв при этом офицерское достоинство, как произошло бы в Австрии. Но задача была безнадежной.

Мы восстановили корпус как могли, связав сломанные во время крушения части проволокой и веревками, а в качестве клея использовали какую-то местную смолу. Шасси соорудили из бамбука и колес велосипеда, когда-то принадлежащего визирю шарифа. Но пропеллер оставался проблемой. В конце концов пришлось склеить рейки из тика, хотя они получились слишком тяжелыми, а потом совершенно наугад вырезать пропеллер подходящего для двигателя мощностью восемьдесят лошадиных сил диаметра и формы, хотя даже в те дни достижение нужного баланса было делом, требующим опытной руки.

Аналогичным образом и двигатель оказался далеко не в идеальном виде, когда попал к нам в руки: все детали на месте, но засорен песком, а при падении повредился коленвал. Мы сделали что могли, и в конце концов он заработал. К счастью, не было проблем со смазкой. Врач из турецкого гарнизона — чумазый одноглазый албанец, которому я бы не доверил и больную корову, не говоря уже о людях — с радостью продал нам весь свой запас касторки.