– Откуда же мне было знать? – говорит она. – Принц с принцессой были сама любезность, ты тоже уверял меня, что все хорошо. С какой стати мне было догадаться, что все наоборот?

Мы снова тронулись в путь, а я продолжал разглагольствовать, и так почти весь день, к вечеру которого мы оказались на восточном краю плато, у Ангаву, где устроили привал в подходящем лесочке. К этому моменту я наконец вбил ей в голову, что за а-ское место этот Мадагаскар и от какой ужасной участи мы бежим. Вам, быть может, покажется, что это заставило мою благоверную пораженно смолкнуть, – ну так вы не знаете моей Элспет.

Она была ошеломлена, но вовсе не испугана, скорее даже возмущена. Это возмутительно, заявляла она, и нестерпимо: почему мы (под коими, как я понимаю, подразумевалась Британская Корона) не предпринимаем никаких шагов по искоренению подобного безобразия, и куда смотрит церковь? Меня прям зло взяло – я сидел, чавкая дзакой и слушая ее, не мог отделаться от воспоминания про леди Сэйл: мы отступаем от Кабула, вокруг свистят пули джезайлей, а эта старая карга постукивает затянутыми в перчатки пальчиками по седлу и ехидно так интересуется, почему это никто не принимает мер. Да, есть в этом нечто комическое, но в то же время, когда видишь подобную мэм-сагиб, кусающую губы и возмущенно вскидывающую брови при виде опасности, от которой у самых отважных мужчин волосы встают дыбом, ты перестаешь удивляться, почему половина карты окрасилась в алый цвет Британской империи. Приходская мораль, привитая с колыбели дисциплина, развитое до предела чувство пристойности и чистоты – вот порождающие их качества, и когда они исчезнут, вместе с ними исчезнут и эти мэм-сагиб. Ну, и карта перестанет быть алой, соответственно.

Единственное, чего не могла принять Элспет, это факт, что плачевное состояние дел на Мадагаскаре является виной Ранавалуны. Королевы, по ее мнению, совершенно не способны на подобные вещи, и мать принца Ракуты – «в высшей степени любезного и обходительного юноши» – не может совершить ничего подобного. Нет-нет, причина, видимо, в том, что ее министры действуют у нее за спиной и дают ей плохие советы. «Разве королева не была добра к тебе?» – спрашивала она так хорошо знакомым мне бесхитростным тоном. Я отвечал, что за недолгое наше знакомство успел убедиться в ее злобности, хотя мы, конечно, едва перемолвились и словом. Последнее, как вам известно, было правдой, а о совместных ваннах и музицировании я умолчал. Элспет удовлетворенно вздохнула, а спустя миг спрашивает тихо: