Удача не изменила нам. Сменных лошадей мы увидели прямо перед окончательным наступлением рассвета: они пылили по равнине во главе с грумом, и никогда в жизни не приходилось мне наблюдать более отрадного зрелища. Вряд ли эти коняшки годились для легкой кавалерии, зато везли фураж и седельные сумы с дзакой и могли отлично послужить нам при должном обращении. Никакой лошади не под силу нести меня более тридцати миль без отдыха, но в любом случае Элспет тоже не выдержит больше.

Я отпустил растерянного грума, и мы помчались вперед бодрой рысью. Тому, кто учился своему ремеслу в Афганистане, не составит труда управиться с таким маленьким табуном. Моей головной болью была Элспет. До определенной поры девчонка держалась молодцом – и с достойной похвалы молчаливостью, но по мере того как мы углублялись в пустынную саванну, пережитые испытания стали сказываться. Полуприкрыв глаза, она покачивалась в седле, золотистые пряди в беспорядке падали на лицо, и хотя мне страшно не хотелось терять времени, пришлось свернуть в небольшой лесок для отдыха и приема пищи. Расположившись у ручья, я стащил ее с седла, и разрази меня гром, если Элспет не заснула прямо у меня на руках! За три часа она даже не шелохнулась; я же не спускал с равнины глаз, но не заметил ни единого признака погони.

Зато проснувшись, женушка снова принялась болтать без умолку и расспрашивать. Пока мы подкреплялись дзакой и занимались ее пальцем – перелома не было, только сильный ушиб – я попытался объяснить суть происходящего. И знаете, из всех удивительных вещей, случившихся с момента отъезда из Англии, самой необыкновенной кажется мне этот наш разговор. Втолковывать Элспет что-либо – занятие вообще не из легких, но, вспоминая, как она, с круглыми глазами, в разодранном вечернем платье и с пальцем в лубке, сидит напротив меня в том лесочке и слушает, что нам нужно спасать свои шкуры от неумолимого черного деспота, мстящего мне за участие в заговоре, я до сих пор покрываюсь испариной. Я ничего не имею против ее скептицизма, заметьте – только та форма, в которой он выражался, заставляла меня хвататься за голову.

Поначалу она просто не верила ни единому моему слову: это-де совершенно противоречит сложившемуся у нее образу Мадагаскара, и в подтверждение своей точки зрения извлекла из под остатков своего наряда потрепанную тетрадку, откуда зачитала мне свои «впечатления» о стране. Б-же правый, все они заключались в описании ч-вых бабочек, цветов, малагасийских материй и того, что она съела на обед. Именно тогда я понял, что зародившееся у меня во время встречи с ней во дворце Ракуты подозрение оправдалось совершенно – Элспет провела здесь шесть месяцев и не имела ни малейшего представления о том, куда на самом деле попала. Ну, я и раньше знал, что она тупая, но это не лезло ни в какие рамки, о чем я ей и сообщил.