Бертрана слабо улыбнулась:
— Мама говорит, у тебя ужасная память. Говорит, как решето.
— Она права, — улыбнулся он и снова стал серьезным. — Еще они могут спрашивать тебя про
У Бертраны выступили слезы на глазах.
— А если солдаты обыщут крепость и найдут их? — спросила она. — Что, если их найдут?
— Не найдут, — поспешно уверил ее Сажье. — Помни, Бертрана, после того, как инквизиторы тебя отпустят, никуда не уходи. Я вернусь за тобой, как только смогу.
Сажье едва успел договорить, когда стражник подтолкнул его в спину, направляя к деревне под холмом. Бертрану увели в противоположную сторону. В деревянном загоне, куда его втолкнули, Сажье увидел командира гарнизона, Пьера Роже де Мирпуа. Он уже прошел допрос. Сажье увидел в этом обнадеживающий признак. Подобная любезность могла означать, что условия сдачи не собираются нарушать и с пленниками будут обращаться как с военнопленными, а не как с преступниками.
Он присоединился к толпе солдат, ожидавших вызова. Каменное кольцо Сажье заранее снял с большого пальца и спрятал под одеждой. Без него он чувствовал себя, будто голый. С тех пор как Ариф двадцать лет назад передал ему кольцо, Сажье носил его, почти не снимая.
Допрос велся в двух палатках одновременно. Монахи братства держали наготове желтые кресты, чтобы пришить их на спины тем, кого уличили в братании с еретиками, после чего пленников, как скотину, перегоняли в другой загон. Ясно было, что никого не отпустят до тех пор, пока все, от старика до последнего мальчишки, не будут допрошены. Это могло затянуться не на один день.
Наконец Сажье дождался своей очереди. Его впустили в палатку без охраны. Он остановился перед Ферье и молча ждал.
Восковое лицо следователя было бесстрастным. Прежде всего он спросил Сажье об имени, возрасте, месте рождения и чине. Гусиное перо скребло по пергаменту.
— Веришь ли ты в рай и ад? — неожиданно резко спросил инквизитор.
— Верю.
— Веруешь ли в чистилище?
— Верю.
— Веруешь ли, что Бог создал человека совершенным?
— Я солдат, а не монах, — ответил Сажье, уставив глаза в землю.