– Быстрей возвращайтесь, – прошептала она. Мысль о том, что он может пренебречь работой, очевидно, ей и в голову не приходила.

Шон обрадовался, что не предложил это.

Обратная дорога к слонам показалась долгой.

– Ты не спешил, – подозрительно встретил его упа. – Лучше берись за работу, а то потеряешь часть своей доли.

Добыча слоновой кости – дело тонкое: стоит топору скользнуть, на бивне появляется шрам и ценность его снижается. Они работали на жаре, окруженные голубыми тучами мух; мухи садились на губы, заползали в ноздри и глаза. Туши начали разлагаться, огромные животы раздувались от газов; газы выходили в посмертной отрыжке. Работали в зной, потели, засохшая кровь покрывала их руки по локоть, но с каждым часов фургоны все больше заполнялись, и на третий день они погрузили последний бивень.

Доля Шона составила около тысячи двухсот фунтов – столько он зарабатывал на бирже за один удачный день.

Утром, когда они отправились назад, он был в хорошем настроении, но оно портилось по мере того, как день тянулся и тяжело груженные фургоны медленно тащились к реке. Дождь как будто наконец на что-то решился, и теперь небо нависло тяжело и низко, как брюхо стельной коровы. Под тучами сохранялась жара, люди тяжело дышали, быки горестно жаловались. В середине дня послышались первые далекие раскаты грома.

– Он застанет нас до реки, – тревожился упа. – Попробуй еще подогнать быков.

До лагеря Шона добрались через час после того, как стемнело, почти не останавливаясь, сбросили его долю бивней и по мосту перебрались на южный берег.

– У мамы еда готова, – крикнул Ян Паулюс Шону. – Когда помоешься, приходи к нам ужинать.

Шон ужинал у Леруа, но его попыткам остаться наедине с Катриной препятствовал упа, чьи подозрения подтверждались. Сразу после ужина старик выложил козырную карту, приказав Катрине ложиться спать. В ответ на умоляющий взгляд Катрины Шон мог только беспомощно пожать плечами. Когда она исчезла, Шон вернулся в свой лагерь. В голове у него туманилось от усталости, и он упал на кровать не раздеваясь.

Дождь начался ночью, с громового раската. Шон вскочил, еще не проснувшись. Он открыл полог фургона и услышал, как усиливается ветер.

– Мбежане, загоняй скот в лагерь! Проверь, весь ли брезент закреплен.

– Я уже сделал это, нкози. Связал все фургоны, так что быки не смогут убежать, и еще я…

И тут его слова заглушил ветер. Он пришел с востока и так испугал деревья, что они в панике затрясли ветвями; он забарабанил по брезенту фургонов и наполнил воздух пылью и сухими листьями.

Быки тревожно переступали внутри лагеря. Потом хлынул дождь – он больно бил, точно град, заглушил ветер и превратил воздух в воду. Он заливал склоны, которые не могли впитывать влагу. Он ослеплял и оглушал.