Шон вернулся в фургон и прислушивался к ярости дождя. От этого шума ему захотелось спать. Он закутался в одеяло и уснул.

Утром он отыскал в сундуке непромокаемый плащ. Плащ трещал, когда он вытаскивал его. Он выбрался из фургона. Скот стоял по колено в грязи, и не было никакой возможности развести костер. Хотя дождь еще шел, но шум не соответствовал силе дождя.

Осматривая лагерь, Шон неожиданно остановился: он вдруг понял, что шумит разлившаяся Лимпопо. Скользя по грязи, он выбежал из лагеря на берег реки. Стоял и смотрел на мутную воду. В ней было столько грязи, что она казалась полем, и текла так быстро, что создавала впечатление неподвижности. Она вздымалась на камнях, прыгала через глубины и образовывала застывшие волны на отмелях. Ветви и древесные стволы в воде проносились так быстро, что почти не развеивали иллюзию, будто река застыла в коричневой судороге.

Шон неохотно оторвал от нее взгляд и посмотрел на противоположный берег. Фургоны Леруа исчезли.

– Катрина, – печально сказал он, и повторил: – Катрина.

Он чувствовал, как печаль утраты смешивается с пламенем гнева. Теперь он знал, чего хочет: это не зуд, когда легко почесаться и забыть; это подлинная боль, та, что у тебя не только в паху, но и в руках, в голове и в сердце. Он не может потерять ее. Он побежал назад в фургон и бросил одежду на кровать.

– Я женюсь на ней! – сказал он и удивился этим словам. Он стоял голый, с испуганным лицом.

– Я женюсь на ней! – повторил он; мысль была необычна и немного испугала его. Он достал из сундука короткие штаны и всунул в них ноги, потом натянул и застегнул ширинку.

– Я женюсь на ней! – Теперь он улыбался своей смелости. – Будь я проклят, если не сделаю этого!

Он застегнул пояс и шнурками привязал к нему башмаки из сыромятной кожи. Потом прыгнул в грязь. Холодный дождь ударил по голой спине, и Шон слегка вздрогнул.

Он увидел Мбежане, выходящего из другого фургона, и побежал.

– Нкози, нкози, что ты делаешь!

Шон опустил голову и побежал быстрее; Мбежане гнался за ним до берега.

– Это безумие! Давай сначала поговорим, – кричал Мбежане. – Пожалуйста, нкози!

Шон поскользнулся в грязи и съехал с берега. Мбежане прыгнул за ним и поймал на самом краю воды, но все тело Шона было покрыто грязью, и Мбежане не сумел его удержать. Шон выскользнул из его рук и прыгнул вперед. Он плашмя ударился о воду и поплыл на спине, стараясь противостоять сильному течению. Река уносила его. Волна ударила ему в рот, он согнулся, кашляя, и река тут же схватила его за ноги и потащила на дно. На мгновение выпустила, чтобы он успел глотнуть воздуха, и завертела в водовороте, снова утягивая вниз. Он вынырнул, отбиваясь руками, но вода потащила его через пороги, и он по боли в груди понял, что тонет. Его проволокло по стремнине между камнями, но это уже не имело значения. Что-то царапнуло его грудь, и он, защищаясь, поднял руки; его пальцы сомкнулись на круглой ветви, и голова поднялась над водой. Шон глотал воздух, цепляясь за ветку, еще живой и стремящийся выжить. Начал бить ногами, пересекая течение и обеими руками обхватив бревно.