В темноте свет лампы в фургоне Катрины, пробивавшийся сквозь щели, за полмили до лагеря показал им дорогу. Приветственно залаял Воришка, и Мбежане во главе остальных слуг выбежал, чтобы взять лошадь Шона. В его голосе звучали тревога и облегчение.

– Нкози, времени мало… началось.

Шон спрыгнул с лошади и побежал к фургону. Он рывком отбросил клапан.

– Шон. – Катрина села. Глаза ее, зеленые в свете лампы, были обведены темными кругами. – Слава богу, ты пришел.

Шон склонился к ней и обнял. Он говорил ей ласковые слова, и она цеплялась за него и проводила губами по его лицу. Мир исчез, остался лишь стоящий во тьме фургон, освещенный единственной лампой и любовью двух людей.

Неожиданно она напряглась в его руках и ахнула. Шон держал ее, лицо его стало беспомощным, а большие руки робко и неуверенно лежали на ее плечах.

– Что я могу сделать, милая? Как помочь тебе?

Тело ее немного расслабилось, и она прошептала:

– Ты нашел священника?

– Священник! – Шон совершенно забыл о нем. По-прежнему прижимая к себе Катрину, Шон повернулся и заорал: – Альфонсо… Быстрей!

У входа в фургон появилось лицо Альфонсо, бледное от усталости и покрытое пылью и грязью.

– Пожените нас. Быстрей! Ча-ча, чоп-чоп!

Альфонсо поднялся в фургон. Его облачение было порвано, сквозь дыры виднелись белые костлявые колени. Он встал перед ними и открыл книгу.

– Кольцо? – спросил он по-португальски.

– Да, – сказал Шон.

– Нет, нет. Кольцо? – Отец Альфонсо поднял палец и сделал красноречивый жест. – Кольцо?

– Я думаю, он хочет обручальное кольцо, – прошептала Катрина.

– О мой Бог, – сказал Шон. – Я совершенно забыл об этом. – Он в отчаянии осмотрелся. – Чем бы его заменить? У тебя в сундуке нет кольца или чего-нибудь такого?

Катрина отрицательно покачала головой, открыла глаза, собираясь что-то сказать, но начался новый приступ боли. Шон держал ее, пока он длился, а когда она расслабилась, сердито посмотрел на Альфонсо:

– Пожени нас, черт тебя побери! Не видишь, что у нас нет времени на пустяки?