Он дотронулся до одного из твердых, как мрамор, шанкров на животе женщины кончиком ножа, но, когда он разрезал фурункул и гнойная жидкость, черная, как деготь, медленно начала сочиться из ранки, стекая тонкой струйкой на свалявшийся пучок ее лобковых волос, она никак не среагировала.

— Кровь, — прошептал Чайна и нежно зачерпнул ее кончиком блестящего серебристого лезвия. — Теплая живая кровь, в которой буквально кишат вирусы.

Он поднес ее к лицу Шона, и тот инстинктивно отшатнулся от лезвия, с кончика которого капала кровь.

— Да, — кивнул Чайна, — нечто такое, от чего даже самые смелые трепещут в страхе. Самая неотвратимая, самая медленная, самая отвратительная смерть, которая когда-либо существовала на свете.

Свободной рукой он обхватил запястье Клодии.

— А теперь подумайте об этой, другой крови. Сладкая, яркая кровь полной жизни красивой молодой женщины.

Царапина на руке Клодии была свежая, но кровь из нее почти прекратила течь.

— Кровь к крови, — прошептал Чайна, — больная кровь к здоровой крови.

Он поднес зараженное лезвие к руке Клодии, и она застыла, побледнев, незаметно пытаясь высвободиться из оков, лицо ее от ужаса стало бледным как мел, и она не могла оторвать взгляда от ножа.

— Кровь к крови, — повторил Чайна. — Так мы позволим им смешаться или нет?

Шон не мог произнести ни слова, он лишь тупо покачал головой, уставившись на нож.

— Ну так что, полковник, сделать это или нет? — спросил Чайна. — Теперь все зависит только от тебя. — Он поднес лезвие еще ближе к ране на гладкой загорелой коже Клодии. — Еще дюйм, полковник, — прошептал Чайна, и тут вдруг Клодия закричала; это был звенящий вопль ужаса и страха, но Чайна даже не вздрогнул. Он не смотрел ей в лицо, и рука, в которой был нож, была твердой и непоколебимой.

— Так что же мы будем делать, полковник Кортни? — спросил он.

Он опустил нож и коснулся ее запястья плоской стороной лезвия, оставляя на незапятнанной коже пятнышко зараженной крови всего в нескольких дюймах выше царапины на руке Клодии, затем медленно двинул нож вниз.

— Решай быстрее, полковник. Еще несколько секунд, и будет слишком поздно. — Нож оставлял на коже яркую полоску крови, похожую на липкий след какой-то омерзительной улитки. Он неотвратимо приближался к открытой ране.

— Хватит! — закричал Шон. — Остановись!

Чайна приподнял нож и вопросительно посмотрел на Шона.

— Означает ли это, что мы достигли соглашения?

— Да, черт тебя подери! Я сделаю это!

Чайна отбросил зараженный нож в угол землянки, затем открыл один из ящиков стола и достал бутылку с антисептиком. Он смочил свой носовой платок в концентрированной жидкости, а затем осторожно стер полосу зараженной крови с кожи Клодии.