Наконец он взглянул на нее.

— Вы пришли послушать о моей маленькой ласточке.

Она подумала, что с таким сильным мелодичным голосом он должен был стать проповедником или оперным певцом.

— Да, — ответила она. — За этим я и пришла.

Он словно читал ее мысли. Прекрасно зная, чего она хочет, он сразу, без всяких колебаний заговорил. Он рассказал, что делалось сегодня в комнате под арсеналом. Не пропустил ни одной подробности. Он почти пел, и в его устах ужасные действия, которые он описывал, становились благородными и неизбежными, как в греческой трагедии. Он так увлек ее, что она обхватила себя руками и начала медленно раскачиваться, продолжая слушать.

Когда он умолк, она долго сидела с восторженным выражением на милом личике. Наконец чуть вздрогнула и сказала:

— Можешь и дальше называть меня Кали. Но только когда мы наедине. Никто не должен слышать, как ты произносишь это имя.

— Спасибо, богиня.

В его желтых глазах блестело почти набожное рвение, когда он смотрел ей вслед.

У ворот она остановилась и, не оглядываясь, спросила:

— Почему ты называешь его своей маленькой ласточкой?

Неторопливый Джон пожал плечами.

— Потому что с этого дня он навсегда принадлежит мне. Они все принадлежат мне и богине Кали, принадлежат навеки.

При этих словах Катинка почувствовала, как по ее телу прошла медленная дрожь экстаза. Она садами пошла к резиденции. И все время чувствовала на себе его взгляд.

Когда она вернулась в резиденцию, ее ждала Сакина.

— Вы посылали за мной, госпожа.

— Идем со мной, Сакина.

Она отвела девушку в свою туалетную комнату, села на диван перед забранным ставнями окном и жестом приказала Сакине встать перед собой.

— Губернатор Клейнханс часто хвалил твое мастерство целительницы, — сказала Катинка. — Кто тебя научил?