Дориан сразу понял, что это, вероятно, лучший возможный выход, и согласился без колебаний.

– Действуй по плану, парень, – сказал он через рупор.

В течение следующего часа Мансур вынужден был убрать еще один парус, чтобы за ночь не удалиться от «Мести». В сгущающейся темноте он смотрел на «Арктур» и видел, что расстояние между ними сократилось почти до двух морских миль.

Почти в полночь он смог спуститься в каюту, но ни он, ни Верити не могли спать. Они любили друг друга так, словно в последний раз, потом лежали нагие в объятиях друг друга, мокрые от пота в теплой тропической ночи, и негромко разговаривали. Наконец даже новая любовь не могла заставить их бодрствовать, и они уснули, сплетясь руками и ногами.

За час до рассвета Мансур снова поднялся на палубу, но спустя несколько минут появилась и Верити и встала в углу между ютом и полуютом, где она была недалеко от Мансура, но в то же время не мешала ему.

Мансур приказал раздать завтрак и, пока матросы ели, спустился вниз и поговорил с ними, подбодрил, заставляя одних рассмеяться, других улыбнуться, хотя все знали, что в темноте «Арктур» совсем близко и скоро снова придется сражаться.

Как только рассвело, Мансур и Кумра поднялись на ют, к пушке. Фонарь на грот-мачте «Духа» освещал небольшой участок за кормой; когда поле обзора начало расширяться, все уставились в море в поисках «Арктура». И не напрасно. На фоне еще темного горизонта показался «Арктур», и Мансур едва сдержал возглас разочарования. Расстояние сократилось до одной мили, и «Дух» теперь оказался в пределах дальнего выстрела. Мансур, смотревший на корабль в подзорную трубу, увидел вспышку на его носу и столб белого дыма.

– Твой отец стреляет из носового орудия, – сказал он Верити. – Но на таком расстоянии вряд ли может причинить нам ущерб.

В это время с мачты послышался крик:

– Земля!

Мансур и Верити оставили корму и перешли на нос, чтобы посмотреть в подзорную трубу вперед.

– Ты превзошел себя, капитан, – сказал Мансур Кумре. – Если не ошибаюсь, прямо перед нами Рас-эль-Хад.

Они развернули на столике карту и всмотрелись в нее. Этот шедевр картографического искусства начертил сам Кумра, карта стала плодом целой жизни, проведенной на море.

– Где этот Кос-эль-Хеем? – спросил Мансур. Название на диалекте оманского побережья означало «обманщик».

– Я не обозначил его на карте. – Кумра ткнул циркулем в вощеную кожаную карту. – Кое-что лучше скрывать от мира. Но он здесь.

– Сколько до него хода? – спросил Мансур.

– Если ветер продержится, будем в час пополудни.

– К тому времени «Арктур» догонит «Месть».