– Пожалуйста, продолжайте, сударь.

– Вы очень любезны, сударь.

Господин де Бац огляделся. Они стояли посреди залы, их огибал поток фланирующих придворных. Справа, у огромного, облицованного мрамором камина сидел, лениво развалившись в кресле, Месье, облаченный в темно-синий костюм, со сверкающей бриллиантовой звездой на груди. Принц праздно тыкал металлическим наконечником трости во внутреннюю сторону своей левой туфли и развлекал дамское общество беседой, чересчур веселой и оживленной для этих трагических дней. Смех принца то и дело прокатывался по зале – громкий, безудержный смех глупца, подобный тому, которым его брат Людовик XVI некогда оскорбил тонкие чувства маркизы де Лаж.[189] Тонкий слух Андре-Луи уловил в этом смехе фальшь, и он подумал, что не следует доверять уму и сердцу человека, который так смеется. В центре кружка, между графиней де Бальби, герцогиней де Келюс и графиней де Монлеарт, Андре-Луи с досадой заметил Алину. Его невесте явно льстила благосклонность августейшего принца, который то и дело задерживал на ней довольный взгляд.

Господин де Бац взял Андре-Луи под руку.

– Давайте отойдем в сторону, туда, где мы не будем ни у кого стоять на пути и где никто не помешает нашей беседе.

Андре-Луи позволил отвести себя к окну, выходившему во двор, где стояли экипажи различных видов и размеров. Дождь прекратился, и, как и накануне в этот час, солнце силилось пробиться сквозь тяжелые облака.

– Положение короля, – продолжил разговор барон, – становится крайне опасным. Скоро он поймет, что эмиграция его братьев и знати, которую он когда-то осудил, была разумным шагом. Да он, собственно, уже осознал это, когда попытался последовать за ними, но был задержан в Варенне. Следовательно, теперь он будет рад вырваться за пределы Франции, если мы сумеем это организовать. И вы, господин Моро, как монархист, должны желать, чтобы монарх оказался вне опасности. Готовы ли вы принять участие в осуществлении подобного замысла?

Андре-Луи помедлил с ответом.

– За такое дело, вероятно, будет назначено солидное вознаграждение.

– Вознаграждение? Значит, вы не считаете, что добродетель – сама себе награда?

– Опыт подсказывает мне, что добродетельные люди, как правило, заканчивают свои дни в нищете.

Барон выглядел разочарованным.

– Вы удивительно циничны для своих лет.

– Вы хотите сказать, что мои суждения не замутнены чувствами?

– Я хочу сказать, сударь, что вы непоследовательны. Вы объявляете себя монархистом, но остаетесь равнодушным к судьбе монарха.

– Просто мои монархические взгляды не привязаны к личности Людовика Шестнадцатого. Для меня важно правление, а не правитель. Король Людовик может умереть, но во Франции все равно будет король – даже если он не правит.