Голос Марти прозвучал сурово и печально.

— Я сделаю всё, что вы пожелаете, друг мой. Что ещё вас тревожит?

— Ступайте в мой дом, куда Руфь уже не сможет вернуться. Там, на дверном косяке, под мезузой, висит ключ от двери сада. Сохраните его, дочь моя; однажды настанет день, когда моя честь будет восстановлена, и вы сможете вернуться. Тогда, Руфь, поезжайте за вашей матерью и привезите ее к ее семейному очагу, который она никогда не должна была покидать. Не таите ненависти в своём сердце; ненависть — ужасное зло, она иссушает душу. А теперь — опуститесь на колени, я дам вам своё благословение.

Когда Марти и Руфь вновь поднялись на ноги, в коридоре уже послышались шаги Жауме Форнольса.

103    

103    

Виселица

Виселица была установлена напротив ворот Регомир, поскольку они находились далеко от Каля. Кроме того, казнь назначили на субботу, то есть когда ни один еврей не выйдет за порог дома, а стало быть, никаких неожиданностей с их стороны не предвиделось. Приговор зачитали в присутствии графа по настоянию советника Берната Монкузи, весьма довольного тем, что неприятное дело с фальшивыми мараведи, из-за которых он оказался на волосок от гибели, так блестяще разрешилось в его пользу. Смотритель рынков и аукционов всегда умел воспользоваться случаем, чтобы из самой, казалось бы, безнадежной ситуации извлечь выгоду.

С самого рассвета на площади стали собираться мелкие торговцы, продающие сладости, жонглеры и трубадуры из дальних земель, и даже небольшой театр, на чьей сцене кривлялся актер, изображающий еврея, крадущего деньги у графа. Женщины в обносках торговали в толпе гнилыми фруктами и овощами, которые зрители могли бы бросать в актера. И всё это к большой радости собравшихся в ожидании главного представления.

Посреди эшафота возвышалось мрачное сооружение с перекладиной, с нее свешивалась пеньковая веревка со зловещей петлей на конце. Несколько плотников ещё трудились, приколачивая последние ступени деревянной лесенки, по которой осуждённому предстояло подняться на помост, а другие ремесленники хлопотали вокруг широкого чёрного помоста. Перед фасадом одного из домов напротив ворот была установлена ложа под балдахином, устеленная коврами и украшенная богатыми драпировками — для графской четы и особо важных гостей, присутствующих на казни.

С другой стороны располагалась трибуна пяти судей и епископа Барселоны. Шум нарастал. Вооруженные копьями стражники в кольчугах и ливреях красно-желтых цветов графского дома Барселоны, окружили эшафот и сдерживали напирающую толпу. Плотники ушли, на помосте остался только человек в капюшоне.