Марти медленно поднялся на ноги, впервые почувствовав, что удача переходит на его сторону.

— Я не прибавил здесь ни единой черточки, ни единой запятой, — сказал он. — Ни я, ни гражданин Монкузи не можем однозначно доказать, что это письмо написано именно Лайей Бетанкур. Но, поскольку мой противник только что подтвердил, что другое письмо действительно написана его падчерица, я предлагаю попросить уважаемых храмовых писцов сравнить почерки.

Трое судей принялись совещаться, когда вдруг раздался властный голос Рамона, заставив стихнуть ропот толпы.

— Да будет так! В порядке исключения, учитывая эту досадную задержку, призываю отложить принятие решения до той минуты, когда духовные лица выскажут свое мнение. Сеньор секретарь, прошу вас прервать заседание.

Когда судейский молоток трижды поднялся и опустился, объявляя об окончании заседания, и Марти, переглянувшись с Льобетом, вышел из зала, чтобы обнять Жофре, Омара и Манипулоса, рев толпы и топот множества ног достигли такой силы, что напомнили старому моряку вой штормового ветра.

119    

119    

Божий суд

Заключение экспертов было однозначным — оба письма написаны одной рукой. Когда секретарь огласил заключение, в зале воцарилась гробовая тишина. Последняя улика подтвердила бесчестье Монкузи. Граф смотрел на него с трона суровым и мрачным взглядом. То, что начиналось лишь как развлечение, как попытка раскрыть глаза на хитрость его советника, теперь обернулось настоящей драмой. Бернат сгорбился, глядя в пространство потерянным взглядом. Под сводами зала вновь прозвучал голос судьи Фортуни.

— Истец, есть ли у вас еще что сказать ответчику до закрытия litis?

— Да, сеньоры.

— В таком случае говорите.

— Я должен восстановить доброе имя добропорядочного менялы Баруха Бенвениста, публично казненного на площади, к величайшему бесчестию нашего правосудия.

Голос Марти прозвучал как гром среди ясного неба. Все понимали, что вот-вот разразится буря, поскольку это заявление, пусть и косвенно, но все же задевало и графа Барселонского.

Голос судьи Фортуни звучал по-прежнему невозмутимо, но в нем послышалась скрытая угроза.

— Вы понимаете, что этим заявлением ставите под сомнение справедливость нашего графа?

— Я уверен, что непогрешим лишь Бог в небе.

— Что за бред вы несете? Если вы немедленно не разъясните это заявление, то даже в случае выигрыша litis можете предстать перед более серьезным судом.

Но Марти решил вступить в последний бой. Советник, увидев брешь в его обороне, был готов воспользоваться ситуацией.

Марти повернулся в сторону графской четы и заговорил, как если бы обращался к ней: