– Да, – отвечал он, – необходимый человек… и вы думаете, что он способен собрать все мои разбросанные карты?
– Он сумеет привлечь Барраса к Гойе и Мулену. От сложившегося большинства Директории он получит предписание действовать, и со всеми имеющимися при нем средствами он сумеет ловко посеять раздор между триумфаторами.
– Арестовав Бонапарта? – живо спросил Монтескью.
– О, ни-ни! Очень неосмотрителен будет тот, кто захочет в настоящую минуту наложить руку на героя. Но если нельзя напасть на пастуха, то можно разогнать его собак.
– А когда? – спросил аббат с трепетом надежды.
– Когда? Да это от вас зависит, сударь мой, – захихикал министр, глаза которого, казалось, спрашивали Монтескью.
Вождь роялистов понял этот взгляд, говоривший: «Сначала заплатите». Но он не мог ответить на это немое воззвание до тех пор, пока у него не было в руках миллионов Дюбарри.
Опять надо было тянуть время.
– Которое сегодня число? – сказал он.
– 10 брюмера, – отвечал Фуше.
– Через восемь дней будут готовы пять миллионов.
– А! Так заяц и дальше позволит черепахе обгонять его? Это большая неосторожность… уже не говоря о том, что в восемь дней много воды утечет, и наш человек, чувствуя себя в более выгодном для него положении, чувствуя, что он будет в состоянии принести несравненно большую пользу, может потребовать и шести миллионов, – сказал Фуше со своей вечной улыбкой.
Подавив отвращение к продажности бывшего члена Конвента, аббат отвечал:
– В тот день, когда я обращусь к этому человеку, я буду готов уплатить ему сумму, которую он потребует.
– Хорошо! – отвечал Фуше. – Но заяц напрасно выжидает. Пари могу держать за черепаху. Передайте же это всем заинтересованным, мой любезный!
Сказав так, министр вышел из кафе матушки Камюза.
XIV
XIV
Через восемь дней после свидания аббата с Фуше Париж проснулся, словно в лихорадке. Наступило 18 брюмера.
Не будем передавать рассказа о событиях этих двух дней государственного переворота, которые всем известны. С самого раннего утра аббат прибыл в дом Сюрко, чтоб ожидать там обещанных миллионов. Бледный, но внешне спокойный, он видел, как улетали, один за другим, часы, унося с собой шансы на успех партии, которую он давно считал выигранной.