Ветер трепал оперение на шее воронихи и разглаживал мелкие перышки на спине, напоминавшие рыбью чешую или кольца бриньи, и Сигурд улыбнулся Улафу, который говорил, что им никогда не удастся взять в руки ворониху, но, даже если у них и получится, она не сделает того, о чем попросит Сигурд.

– Ее не потребуется приручать, дядя, – сказал он, когда Асгот доказал, что Улаф ошибается насчет него, поймавшего птицу в силки на берегу Люсефьорда.

Годи поставил ловушку рядом с зайцем, которого из лука подстрелил Агнар Охотник, а Асгот разрезал ему живот, чтобы кишки вывалились наружу. Затем они стали ждать, отпугнув огромного орлана – тот скорее вырвал бы плечо Сигурда из сустава, чем согласился спокойно сидеть на руке, как это делала сейчас Фьёльнир, – когда ворониха спустится на землю, чтобы полакомиться зайцем.

Им пришлось ждать довольно долго, но в конце концов птица поставила ногу в петлю, приготовленную Асготом. Ворониха сразу поняла, что попалась, и начала отчаянно вырываться; ее крики были такими же громкими, как лай Вара и Вогга, старых охотничьих псов отца Сигурда. Птица отчаянно махала крыльями и клевала поймавшую ее веревку. Однако Асгот умел обращаться с животными и птицами, знал, как их успокоить, что вызывало удивление – ведь большинство из них ощущали лезвие его ножа у собственного горла, когда он произносил свои темные заклинания.

Теперь птица по большей части оставалась спокойной, и Сигурд позволил ей некоторое время посидеть на руке, привыкнуть к его движениям, запомнить лицо – ведь всем известно, что вороны способны отыскать знакомого человека в толпе. Затем Сигурд отвязал веревку от лапы воронихи и вернул ее в ведро Асгота, что ей совсем не понравилось, но именно на это и рассчитывал Сигурд.

– Ей это не нравится, и я не могу ее винить, – сказал Локер, – ведь всего два дня назад я справлял нужду в это ведро.

Свешивать задницу с борта корабля, когда у тебя лишь одна рука, – нелегкое дело, о чем не уставал напоминать им Локер.

– Хорошо, – сказал Сигурд, когда Асгот снова накинул на птицу плащ, заглушивший ее возмущенный клекот, напоминающий хрип человека, которому не до конца перерезали горло. – Я хочу, чтобы ворониха предпочитала сидеть на руке, а не находиться там.

– Тебе повезло, ведь у тебя целых две руки, на которые ты можешь посадить ее, – проворчал Локер, помахивая культей, которую он спрятал, завязав рукав рубахи кожаным ремешком. – Пока злобная девка точит свои клинки и выбирает человека, которого покалечит следующим.

– Я уже тебе говорил, Локер, она думала, что мы пришли забрать серебро из родника, – сказал Сигурд. – И, если ты еще не забыл, у тебя в руке был топор, а я обнажил меч.