Глава BOS верил, что с помощью архитектуры появится «новая форма сосуществования», более демократическое, равное общество, базирующееся на принципах коллективизма. Большие жилые массивы с их зелеными пространствами, школами, поликлиниками, магазинами и общественными учреждениями помогут выплавить самодостаточные урбанистические сообщества рабочего класса. Для польских архитекторов «жизнь, работа [и] отдых сегодня, от колыбели до могилы, эволюционируют в пределах архитектуры. Хорошая архитектура постоянно обучает нас упорядоченности, логическому и последовательному мышлению, развивает воображение, без которого в принципе ничего добиться нельзя». Современный город должен быть единым набором высотных зданий в парках, офисных кварталов и парковок; его должны пересекать шоссе, и он должен быть окружен кольцевой дорогой». Если верить модернистским архитекторам Симону и Хелене Сыркус, которые спроектировали многие послевоенные жилые массивы в Варшаве, новая форма массового строительства в метрополисах дает урбанизированным рабочим доступ к базовым удовольствиям жизни: «солнцу, зелени и воздуху»[464].

За несколько быстро пролетевших лет урбанистическое лицо Европы радикально изменилось из-за разрушений военного времени и той волны идеализма, которая последовала за войной. Например, в Варшаве бо́льшую часть того, что не уничтожили во время восстания, разровняли бульдозерами. Районы, обозначенные как «трущобы» или «пришедшие в упадок», расчищали, а их жителей переселяли в суперсовременные строения. Во Франции тысячи grands ensembles – больших многоквартирных домов из блочного железобетона – были построены на окраинах городов. В Британии объявили войну «уродливому, искажающему зеркалу человечества», столь очевидному в районах рабочего класса в центре, и «посредственности и хаосу XIX и XX веков». Все ради порядка, эффективности, простора и самодостаточности урбанистических сообществ, что было воплощено в новых многоэтажных зданиях из бетона, новых массивах и новых городках, созданных за пределами мегаполисов. Происходящее выглядело революцией, провоцировало воодушевление и оптимизм после самого темного часа истории человечества. Конец 1940-х и 1950-е отмечены тем, что города проходили через процесс быстрой радикальной перестройки, при которой некоторые избранные районы сохранялись как наследие, в то время как другие исторические кварталы и здания сносились во имя прогресса. Согласно бельгийскому социалисту-архитектору Ренаату Брэму, «это будет тотальная война, где урбанизм станет оружием, которое позволит создать освобождающую живую основу». Для градостроителей вроде Брэма тотальная война 1939–1945 годов расчистила дорогу «тотальной архитектуре», которая используется как средство реорганизации общества на рациональных, научных принципах[465].