Он подошел к ней. Глаза ее были темными и бесстрашными, он ощущал, как его тянет утопить в них свою душу.

— Напротив, сам дьявол создал и то и другое.

— Ты идешь, чтобы вернуть Орланду с войны домой, — сказала она.

Он кивнул. Поддавшись порыву, спросил:

— Ты умеешь хранить тайну?

— Лучше, чем кто-либо.

Как ни странно, он нисколько не усомнился в ее словах.

— Вместе с ним я собираюсь и сам уйти с войны, вернуться в Италию. Ты поедешь со мной?

— Я поеду куда угодно, если ты захочешь.

Ее рот был полуоткрыт, тело изогнулось, словно противясь желанию прижаться к нему. Он за руку втянул ее в комнату, обхватил за талию и прижал к стене. Она подняла к нему лицо, и он поцеловал ее. Она не закрыла глаз, он тоже. В глазах Ампаро светился вопрос. Возможно, ее глаза просто отражали его взгляд. Они уже утолили насущное желание всего час назад, но в нем поднималось волной вожделение. Он отпустил ее, пока отступление было еще возможно, и сделал шаг назад.

— Когда ты вернешься? — спросила она.

— Завтра вечером.

Он надел мешок, подхватил узел с доспехами и нарезное ружье с колесцовым механизмом, вычищенное и заново смазанное. Пистолет он оставил в сундуке. Указал на дамасский мушкет, все еще завернутый в одеяло и прислоненный к стене. С мушкета свисали затейливо украшенная турецкая фляга с порохом и мешочек с пулями.

— Ты не поможешь мне нести это? — спросил он.

В трапезной Борс сидел, мрачно задумавшись, над стаканом вина. Когда Тангейзер с грохотом выложил на стол свое снаряжение, он намеренно не поднял головы.

— М-да, теплое прощание старых друзей, — заметил Тангейзер.

Борс сморщился и замахал на него рукой.

Тангейзер забрал у Ампаро завернутое в одеяло ружье.

— Раз уж тебе всегда есть что сказать, что ты думаешь об этом? — Он перебросил ружье через стол.