* * *

Религия не потерпела поражения второго августа. Тангейзер смотрел с холма, как надвигаются сумерки, слышал муэдзинов, призывающих к вечерней молитве, видел, как покалеченные батальоны янычаров маршируют обратно под потрепанными знаменами и их раненые стремятся к кострам и тому отдохновению, какое они смогут обрести, сидя вокруг своих котлов.

Аббас вернулся в розовый шатер в мрачном расположении духа, и Тангейзер, или, как звал его Аббас, Ибрагим, присоединился к его молитве. После чего они поужинали за низким столом, сделанным из полированной вишни. Аббасу было сейчас за пятьдесят, им по-настоящему восхищались равные ему по положению и почитали нижние чины, чье содержание, лошадей и экипировку он дополнял выплатами из собственного кармана. Сейчас его борода была совсем седой, два бледных шрама тянулись по лбу и по щеке. В остальном он остался таким же, худощавым и элегантным, как в тот день, когда нашел Тангейзера у тела его матери.

За три месяца, прошедшие в пути двадцать пять лет назад, от диких Фагарашских гор до величайшего города на земле, Аббас научил Ибрагима зачаткам турецкого языка, ритуалу ежедневной молитвы и тому, как следует себя вести настоящему мужчине в военной школе в Эндеруне, когда он приедет в Стамбул. Ибрагим же в ответ демонстрировал свои таланты в починке упряжи и в заботе о лошадях. Хотя его мать и сестер убили люди, находившиеся под командованием Аббаса, Ибрагим не держал зла на него. Возможно, ребенку, лишившемуся всех близких людей, не хватало духу винить Аббаса. Наоборот, он обожал его, и в Эндеруне, с его жесткой дисциплиной, Ибрагиму было куда более грустно и одиноко, чем сразу же после отъезда из родной деревни.

С тех пор они виделись всего однажды, в Иране, когда турки совершили набег на Ереван, разрушили до основания дворец Тамас-шаха, не оставили в Нахичевани камня на камне. А эти камни стояли там еще до Рождества Христова и стояли бы дальше, не явись янычары. Это был официальный визит: смотр войск и выплата наградных денег на окраинах недавно присоединенных земель, — прежде чем отправиться дальше преследовать шиитов до самого Оксуса. Ибрагим, как привратник своей орты, получил наградные деньги, полагающиеся его людям за проявленную безжалостность и храбрость. Аббас поздравил его с успешным развитием карьеры и пригласил на чай, и они договорились, что в будущем, когда позволят обстоятельства, непременно возобновят свои особенные дружеские отношения. Только обстоятельства так и не позволили.

Во время болезни Тангейзера они мало разговаривали, Аббас был озабочен военными делами и интригами в военном совете, которые, как бывало всегда во время турецких кампаний, могли вызвать смертельно опасные последствия. В этот вечер они ели пилав, жареного голубя и засахаренный миндаль. Пили кофе. Аббас переоделся в кафтан из белого муарового шелка, в ткань которого были вплетены золотые и серебряные нити. В одном ухе у него висела изумительная серая жемчужина размером с лесной орех. В Золотом Роге он владел землями и получал доход от торговых кораблей. Он был человек в высшей степени утонченный и высококультурный. Он принадлежал к числу тех воинов, у которых война вызывала омерзение. Таких повсюду было очень немного, и Тангейзер обнаружил, что его привязанность к этому человеку нисколько не ослабела за долгие годы.