Когда он уже был готов выстрелить, его внимание привлекла группа из четырех рекрутов, движущихся на брешь, где находился пост Кастилии. Они двигались, словно дети, потерявшиеся на некоем зловещем базаре. Тангейзер опустил ружье. Медное пушечное ядро пролетело над полем, и у него от беспомощной жалости стиснуло сердце, он видел, что ядро движется на эту четверку. Мальчишки тоже следили за полетом ядра, они взволнованно перекрикивали друг друга и смогли бы разбежаться, избегнув удара, если бы один из них не вцепился в товарищей. Но он вцепился, и они окаменели от ужаса. Они увидели (и Тангейзер тоже увидел), как ядро, оттолкнувшись от земли, подскочило на высоту колена и опрокинуло их одного за другим, прокатившись дальше. Один из них силился выбраться из беспорядочной кучи изуродованных тел, он вопил так же громко, как и его товарищи, хотя, кажется, единственный из них не пострадал. Он поглядел вниз на изломанные тела. Его вырвало. Затем он воздел обе руки к бастиону, нависшему над ним: его рот беззвучно раскрывался, словно он сдавался не врагу, а какой-то силе, более злобной и бесчувственной, чем все враги, вместе взятые.

Тангейзер узнал Давуда.

Сирийское длинное ружье Борса громыхнуло за зубцом стены, и голову Давуда окутало багровым туманом. Когда туман рассеялся, тело какой-то момент еще стояло, череп, наполовину срезанный, торчал обрубком, булькающим и непристойным, затем тело рухнуло сверху на все еще подергивающиеся тела товарищей, своим весом увеличивая их страдания.

Тангейзер отвернулся.

Он видел, как из-за поднимающегося в тысяче футах холма выдвигается и выходит в кошмарную долину вторая волна турецкой пехоты. Он оглядел стену. Языки пламени и дым за Галерным проливом означали, что форт Святого Михаила тоже осаждают. Напротив бреши в завале, бывшем когда-то бастионом Кастилии, обреченные останки первой волны турецкой атаки дрогнули, когда заполыхал греческий огонь. Тех немногих, кому удалось вскарабкаться на кручу, проткнули копьями или порубили на куски рыцари. Аркебузиры, стоявшие за зубцами стены, перезарядили ружья и выпустили залп по новой толпе атакующих. Подергивающиеся тела были затоптаны в грязь второй приливной волной. Стрелки-тюфекчи с левого фланга наступающих турок подошли на расстояние выстрела, они образовали огневой заслон, паля из своих длинных мушкетов. Звуки горнов двинули вперед третью волну наступления, которая последовала сразу же за второй. Теперь равнина Гранд-Терре пестрела яркими одеждами и хлопающими знаменами красного, желтого, зеленого цветов. Айялары, дервиши, мамелюки, азебы. Кровь в них бурлила, их кличи зазвучали уверенно, и их было так много, их сомкнутые ряды двигались так быстро, что пушечное ядро, прокатившееся через них, почти не оставило по себе следа.