Эстель достала ключ, висевший у нее на шее:

– Можно мне завести Петера Пека?

Рыцарь снова посмотрел на нее и подержал пистолет, пока она заводила пружину.

– Гриманд, в каком сундуке с сокровищами ты нашел эту девочку? – поинтересовался он.

– Эта история известна только мне, но я никому ее не расскажу, – отозвался король Кокейна.

Танзер подозвал мальчика с заячьей губой, державшего на поводке лысую собаку:

– Грегуар, это Эстель и моя дочь Ампаро.

Мальчик с улыбкой поклонился. Он был уродлив, уродливее своей собаки, но казался славным.

– Грегуар, я видел на столе бурдюк. Опустоши его и неси сюда, – попросил госпитальер.

Затем он сунул пистолет за пояс Гриманду.

– Оружие для Эстель, – пояснил он. – Дашь ей, если попросит.

– Это что за безумие? – изумился Инфант.

– Моя дочь идет со мной.

С этими словами Матиас посмотрел на Эстель, и девочка затаила дыхание.

– Ее сестра, Эстель, если захочет, тоже может присоединиться к нам, – добавил рыцарь.

– Нет, – сказал Гриманд. – Она никуда не пойдет.

Девочке очень хотелось идти с ними. Она видела, что дракон страдает, но не понимала почему. Почему ему нужно, чтобы она осталась тут, с мертвыми, чтобы оставила сестру? Но спросить она не осмеливалась.

– Я понял, – сказал Танзер. – Могут ли дети принимать такие решения?

«Да!» – хотелось крикнуть Эстель. Но хотя двое больших мужчин говорили о ее желаниях, она понимала, что будет их слушаться, и прикусила язык.

– Естественно, могут, – продолжил иоаннит. – Но следует ли им это позволять? Или мы должны помнить, что мы мудрее их – в том аду, который такие, как ты и я, построили вокруг них? Не знаю. Этот день заставил меня осознать, как мало я знаю, за исключением разве что самого худшего. То есть худшего, на что я способен. Надеюсь, до границы самого худшего, что вообще есть в мире, мне еще далеко. Если не считать преступлений, я способен лишь брести вперед, такой же незрячий, как и ты, руководствуясь только сердцем и чувствами.