— Хорошо, возьмите, — Андрей Петрович отдал ювелиру деньги и вышел на Невский, раздумывая, куда направиться и чем занять три часа до встречи на «Петроградской». Он вновь непроизвольно направился по Садовой в обратную сторону. Этот позыв привел его опять в Мучной переулок. Разные его сердцу места заставляли звучать симфонию воспоминаний. Но, дойдя до Гороховой, Андрей всё отчётливей слышал в этой знакомой музыке новую сильную и волнующую мелодию, которая проросла из кокона, защищающего его от тревог и волнений, и становится не скрытой, а ярко проявленной. Более того, зазвучали скрипки нежностей и страсти. Мужчина понимал, что это проявление и эти скрипки родились в образе Верочки. Кокон, внутри которого пряталось от мира любящее, могущественное и мистическое истинное андреево «Я» не просто дал трещину, он раскололся.
Верочка где-то здесь. Миг, и она выйдет из подъезда в образе Прекрасной Дамы, женщины «эпохи танго». В длинном узком платье с большим боковым разрезом по голени и бедру. Стать, тени под глазами, поворот головы, узкие голые плечи, припухлые детские губы, дрожание ресниц, тонкие запястья, изящная щиколотка в ажурном чулке.
В голове Андрея, как в юности, зашелестел легкий душистый ветерок. Память заговорила стихами, будто этот летний ветерок погнал по луговой траве волны неожиданной беспричинной радости.
«Что с тобой, дружище? Ты видишь её каждый день. И можешь дальше… день за днём… годы. К чему волнение: а вдруг она не выйдет из подъезда, или выйдет другой, чужой…»
Он снова вышел на Садовую, вновь дошел до Гороховой. Пастернаковское точнее всего обрисовывало это смятение:
Уменьшило внутреннюю пафосность названия кафешки на углу: «Тещины блины». Он вспомнил Юлию Станиславовну, свою ровесницу.
«Ну что ж: не вижу причины не попробовать тещиных блинов», — улыбнулся он своим ассоциациям. Закусил несколькими блинами с разной начинкой, выпил чашечку «эспрессо» и вышел на улицу.
«Нет, не следует поддаваться эмоциям. Вот же знак: она там, в квартире, а он и рядом, и на отдалении…»
Он еще гулял то вдоль набережной Фонтанки, то по набережной Мойки, заходил на мосты и неотступно думал о том сне, о трёх женщинах на мосту, о брюсовой «Черной книге».
«Одна Мария… А другие две? Да, я же составил гороскопы всем троим, нужно вспомнить, вернуться в матрицу…»
Нить мыслей протянулась к недавней экскурсии в Павловск. Вопрос девушки об Анне Лопухиной. А ещё, кто еще любимая фаворитка императора Павла? Екатерина Нелидова. Да, конечно! Нужно искать ключи совпадений, знаки. Вот, например, Нелидова долгое время жила в Смольном монастыре… это странное светлое пятно во время грозы. Андрей всмотрелся в отражение воды. Блики света на водной ряби накалывали в подсознании свои кодовые метки о связи места исчезнувшей