Побывали в обеих каморах — сначала у Штрозака, потом у Быка.

Караульные и тут и там стояли новые, прежних расторопный Юла успел самих упрятать под замок, так что содержались узники в надлежащей тайности.

Пользы от первого допроса Зеркалов, однако же, не получил никакой.

Ганноверец уже очнулся и был изрядно перепуган, но дело говорить не хотел. Враз разучившись понимать и говорить по-русски, он твердил лишь, что является подданным британской короны и дипломатическим агентом, коих арестовывать невозможно. Автоном Львович подступался к нему по-немецки и так и этак, да и Алексей, свидетель англицкого вероломства, Штрозака стыдил, но толстяк всё повторял своё.

С Фролом было ещё хуже. Когда с него сдёрнули мешок, пятидесятник скривил свою разбитую рожу и плюнул гехаймрату в лицо.

— Понятно, — сказал Зеркалов, утеревшись. И тратить порох на злоупорного вора не стал.

Попову сделалось совестно, что заговорщики, которых они с Ильшей добыли, оказались такие зряшные, никаких от них начальнику пользы, одно оскорбление. Как бы весь розыск в тупик не зашёл.

— Ещё одноглазый есть, — напомнил он Зеркалову, когда они вышли наружу.

— Помню. Никуда этот Агриппа от нас не денется. — Несмотря на плевок, вид у начальника был очень довольный. — Теперь можно докладывать князь-кесарю. Что арестанты упрямые — не ваша печаль. Вы, молодцы, свою службу гораздо исполнили. Будет вам за то большая награда. Но главная ваша служба ещё впереди. — Он на минуту задумался. — Вот что. Отправляйтесь-ка в Кривоколенный. Там лишних ушей нет, а работа у всех нас ныне будет не в Преображенском, в Москве. Сидите на моём подворье. Приеду от князь-кесаря, скажу, что дальше делать.

— А Митьша? — спросил Илья. — С ним как?

Гехаймрат ответил рассеянно, очевидно уже обдумывая разговор с Ромодановским:

— Он тоже там. Я за ним Журавлёва послал. Если встретите, Микитенку заберите с собой, а сержант пусть ко мне поспешает.

* * *

Поехали они в Ильшиной тележке. Вороной Брюхан ночёвкой в Преображенке, на казённом овсе, был недоволен и укоризненно качал головой, но бежал резво. Первую половину пути друзья обсуждали дела заговорные. Что будет дальше, да как оно всё обернётся. Алешка гадал, какая им выйдет награда, Ильша ворчал, что не по нутру ему государева служба. Но по мере приближения к Кривому Колену разговор становился обрывистей, а потом вовсе утих.

Журавлёва друзья по дороге не встретили, Дмитрия же увидели, когда вошли в дом — и в такой позиции, что оба переменились в лице.

Митьша, клятый тихоня, сидел в горнице, то бишь в салоне, бок о бок с Василисой, на одном и том же диванчике, будто голубок с голубицею. Мало того — держал её за руки, а она прижималась челом к его плечу!