Глафира была явно разочарована, что появление ее не произвело должного эффекта. Дева ждала, что Ипполит Иванович бухнется в обморок, в крайнем случае замашет руками, а именно так на сцене представляют встречу с ожившими мертвецами, пытаясь прогнать их от себя, а опекун осклабился, обнажил в улыбке акульи зубы и с выражением восторга выпалил.

– Глафира, ты ли это? Я всегда подозревал, что слухи о твоей смерти чья-то ложь или выдумка! Я верил, верил! Девочка моя, дай я тебя обойму. Каких только чудес не бывает на свете!

Объятия были краткими. Степан решительно прервал все изъявления восторга, заявив, что, де, он с супругой нанес визит, поскольку желает вступить в права наследства.

– О, конечно, мы завтра же начнем это дело!

Ипполит Иванович засуетился, велел подать кофею, а если желаете, китайского чаю и еще печенья сдобного, отличное печенье готовит его повар-француз. А вообще-то и ужин близко. Может, и отужинаем вместе и бокалом славного вина отпразднуем воскрешение, ха-ха-ха, новоявленной Глафиры Кокошкиной? Ипполит Иванович был уверен, что молодые от ужина откажутся, но не тут-то было. За ужином деловой разговор возобновился. Опекун все время сворачивал в какие-то дали, принимался живописать прекрасную Венецию и величественный Рим, но молодая чета упорно возвращала разговор в практическое русло.

– Следовательно, как я вас понял, усадьба Вешенки есть собственность моей жены? – вопрошал Степан. – Это для нас полная неожиданность.

– Да, да, и хозяйство находится в отличном состоянии.

– И каким количеством душ, позвольте вас спросить, располагает моя жена?

Этого опекун точно не помнил, надо бы свериться с бумагами в опекунском совете. Сейчас он не совсем здоров, но послезавтра они туда отправятся все вместе. В Совете будут предоставлены все бумаги, также сведения о наличности.

– В смысле – живые деньги?

Именно! Правда, точно суммы Ипполит Иванович не помнит. И потом, вы должны понять, что были значительные издержки на содержание и воспитание юной Глафиры. Но мы все выясним, пересчитаем до последней копейки. Правда, дело это долгое и муторное. Но ведь мы никуда не торопимся? Вот встану на ноги, и все приведем в порядок.

Уже прощаясь, часов десять вечера было, не меньше, Степан положил руки на плечо опекуна. Жест был не светским, а дружественным, почти родственным, и тем неожиданнее позвучали последующие за ним слова:

– Мы приедем к вам завтра утром. Вдвоем. Если не застанем вас на месте, то останемся жить в вашем дому. И не приведи вас Господь до передачи собственности Глафиры бежать за границу. Вот вам мое честное слово, я вас там найду и убью, – правая рука переместилась на эфес шпаги.