И Алеша скрылся за деревьями.
— Никита, — сказал Саша другу после ужина. — Я хочу прочитать бестужевские бумаги. Ты не составишь мне компанию?
— Нет. Я предпочитаю черпать знания из книг, а не из личной переписки вице-канцлера. Не обижайся. Я все равно ничего не пойму в этих бумагах. Да мне и неинтересно.
— Как знаешь, — согласился Саша.
Бронзовый арап поднял правую руку, настороженно блеснул кофейно-желтыми глазами, бронзовая собака встала на задние лапы, готовая нарушить тишину библиотеки громким лаем — часы били двенадцать. «Леди Макбет», прошуршав переплетом, послушно вылезла из своего гнезда, и неутомимый рыцарь интриги принялся за дело. Сверток писем приятно тяжелил руку. Александр с трепетом развязал ленту.
Перлюстрация писем… В этом нет ничего постыдного! На изучении чужой переписки держится великая наука — дипломатия. Глаза обшаривают бумаги пока торопливо, бессистемно. Письмо на немецком языке, на французском, цифры, счета, долговая расписка английскому двору. А вот письмо на русском языке… Бог мой, что это?
Полночь — роковое время. Видно, и впрямь вылезает из всех щелей нечистая и носится в воздухе, заигрывая с бодрствующими людьми. На твердой, как пергамент, бумаге Александр с удивлением и благоговением перед великим божеством — СЛУЧАЕМ — прочитал знакомую фамилию, снабженную, чтобы не могло выйти путаницы, именем и отчеством, и подтвержденную должностью — Смоленский губернатор. Внизу бумаги стояла дата — ноябрь 1733 года и подпись. Буква «Ч» была написана уверенно, с крутым нажимом, также явственно были очерчены первые буквы, а потом рука словно притомилась, перо вильнуло вверх-вниз и, совсем обессилев, кончилось безвольной загогулиной. Сомнений не было: в руках у Александра было собственноручное письмо князя Черкасского к герцогу Голштинскому.
Александр пытался сосредоточиться, но никак не мог прочитать все послание целиком, глаза выхватывали только отдельные фразы.
«…На Руси нет места честному человеку… пропадаем все… вся смоленская шляхта присягает сыну Вашему Петру, а Елизавете Петровне регентшей при нем сподручно быть…»
На обороте бумаги четким острым почерком было написано:
«Красный-Милашевич, бывший камер-паж Макленбургской герцогини Екатерины Иоанновны, преступные действия губернатора смоленского Черкасского подтверждает».