— Барон Диц был удостоен знакомством с их сиятельством графом Шуваловым, — сказал Никита как можно беспечнее.

— Это я и сам догадался, — хитро сощурился немец.

— Граф Иван Иванович очень высокого мнения о художественном вкусе барона.

— Вы про какого графа Шувалова изволите трактовать? — перепугался вдруг Мюллер.

— А вы про какого?

— Да нет… Я так, к слову.

— Жизнь в Академии трудная…

Никита начал многословно рассказывать о делах Академии, о которых давно ничего не знал. Чтобы утешить хозяина, он сочинил целую историю про скульптора Шилле, которому якобы не платят жалованье уже три месяца, граверу Шмидту он придумал протекающий потолок, «вода каплет прямо на ценные картоны…»

Мюллер плохо слушал разглагольствования гостя. Душа его обмирала от ужаса. Ведь чуть было не проболтался, старый осел. Спутал братьев Шуваловых! Граф Александр Иванович совсем не по художественной части, он в России другой канцелярией заведует! Не зря ты, братец, подписки о неразглашении давал, а тут вдруг… на такой-то мелочи… Из душевной смуты его вывел невинный вопрос князя Оленева:

— А как поживает наша старая знакомая Анна Фросс?

— Хорошо поживает, — Мюллер сразу распушился вдруг, как голубь на морозе.

— Давно вы ее видели?

— Давно. Уже, почитай, полгода как не лицезрел.

— Господин Мюллер, мне необходимо видеть Анну.

— Зачем?

— У меня есть одно деликатное дело к великой княгине. Не могли бы вы помочь мне встретиться с Анной в вашем доме.

— Так вы ей напишите, она девочка добрая. Если сможет — поможет.

— Я не могу доверить чужую тайну почте, господин Мюллер. И потом, может быть, она уже забыла, что я существую на свете. Кто я ей? — случайный гость в вашем дому. А вы ей как отец, вы ей благодетель. Вы ей напишите… Мы посидим, как бывало, чаю попьем.

— Не придет! — отрезал Мюллер.

— Да почему же не придет-то? Она вас любит, право слово. Я же помню глаза ее, как она смотрела на вас…