– А приказ Юстиниана? – Упрямо спросил Сцевола.

– Даже Юстиниан не может ни ослеплять, ни распинать мертвых. Раз Цетег умрет, я не смогу оживить его для удовлетворения жестокости Юстиниана. Но ты, Альбин, не получишь ни гроша из его денег, и ты, Сцевола, ни капли его крови. Его золото принадлежит императору, кровь – готам, а его имя – потомству.

– Ты представляешь злодею возможность умереть, как герою, – с неудовольствием сказал Аниций.

– Да, сын Боэция, потому что он заслужил это. Но ты действительно имеешь право отомстить ему: когда он будет убит, ты отрубишь ему голову и отвезешь ее Юстиниану. Но вот звучит римская труба: началась битва. Цетег верно объяснил движение в лагере готов. Они действительно приготовлялись, чтобы ночью напасть на противников. Утром Тейя собрал всех готов и объявил им, что запасы истощились, и потому дольше ждать нечего. Кто желает, может идти в лагерь Нарзеса, нежелающие же должны умереть. Способные носить оружие ночью выйдут из ущелья, нападут и найдут смерть в борьбе с ними. Все же неспособные сражаться – женщины, дети – могут найти смерть в кратере Везувия. К большой радости короля, не нашлось ни одного человека, – ни из мужчин, ни из женщин, – который пожелал бы сохранить жизнь ценою рабства. Все мужчины, даже старики и мальчики, начиная с десяти лет, решили вооружаться и идти за Тейей. Женщины же и дети моложе десяти лет решили броситься в Везувий.

Но Нарзес предупредил готов. Заметив их приготовления, он велел своим войскам подойти к ущелью на расстоянии выстрела.

– Хорошо, – сказал Тейя, заметил движение врага, – это ни в чем не изменить нашего решения. Вся разница в том, что вместо звезд на последнюю битву готов будет взирать полуденное солнце. Готовьтесь, мои готы!

И он быстро начал отдавать приказания. Небольшой отряд воинов он поставил у входа в пещеру, где хранился труп Теодориха и королевские сокровища, и велел, чтобы они, как только Адальгот подаст условленный знак, тотчас взяли все сокровища и труп короля и бросили в Везувий. Женщин и детей он поставил у катера вулкана, Адальготу поручил знамя Теодориха и поставил его с Вахисом и несколькими воинами у входа в ущелье, всех же воинов разделил на сотни.

Когда все распоряжения были исполнены, Тейя стал у входа, подле Адальгота. Перед самым ущельем стояли густые ряды византийцев и тянулись далеко-далеко до самого берега моря. Их вооружение ярко блестело и вместе с тем ужасно. Несколько минут король смотрел вперед, затем обратился к Адальготу:

– Взгляни, – сказал он, – где могли бы мы найти более прекрасное место для своих могил? Умереть же, мой Адальгот, будем достойны нашего народа и этой чудной могилы. Ну, прощай, Адальгот! Как бы мне хотелось спасти остатки своего народа, доставить ему свободное отступление на север! Но это невозможно. Нарзес едва ли дозволит это, о просить последним готам не подобает! Итак, на смерть!