– Между нами, судья, всегда – могу даже сказать, с самого нашего рождения – существовало одно различие. Не то чтобы я хотел обвинять тебя в том, в чем повинна лишь природа, ибо нельзя человеку вменять в вину его недостатки, как нельзя воздавать ему хвалу за прирожденные его достоинства. Мы ровесники, разница в нашем возрасте всего два дня, но в одном мы сильно расходимся.

– Право, Ричард, никак не возьму в толк, что ты имеешь в виду. Сказать по правде, мы с тобой так не похожи во всем, и у нас так часто…

– Наши маленькие несходства всего лишь следствия одной, но основной разницы, – прервал его шериф. – Дело касается наших взглядов на многостороннюю талантливость гения.

– Что такое, Дик? О чем ты?

– Мне кажется, я изъясняюсь достаточно вразумительно, на вполне правильном английском языке. Во всяком случае, мой отец, учивший меня, умел говорить…

– ..по-гречески и по-латыни. Да, да, я помню, Дик, – остановил его судья. – Мне хорошо известно, как велики были лингвистические познания в вашем роду. Но не будем отклоняться от темы. Объясни, ради чего едем мы сегодня в горы?

– Всякая тема, сэр, требует обстоятельного изложения. Так вот, судья Темпл, ты полагаешь, что человек может делать по-настоящему хорошо лишь что-нибудь одно, согласно своим природным данным и полученному образованию, а я убежден, что гениальность заменит какую хочешь ученость и что есть люди, которые способны делать что угодно, им все под силу.

– Как, например, ты, – сказал Мармадьюк, улыбнувшись.

– Я не терплю, сэр, когда переходят на личности. Я не о себе говорю. Но в вашем "патенте" имеются трое мужчин, которых природа одарила так, что они способны на что угодно, хотя жизненные обстоятельства у всех троих разные.

– Очевидно, мы богаче гениями, чем я предполагал. Кто же этот триумвират?

– Один их них Хайрем Дулитл. По ремеслу своему он плотник, как это тебе известно, и стоит лишь взглянуть на поселок, чтобы убедиться, каковы способности этого человека. Вдобавок он мировой судья и в этой своей должности может посрамить любого, получившего специальное для этого образование.

– Отлично. Итак, это наш первый гений, – сказал Мармадьюк миролюбиво, показывая, что не собирается оспаривать этого заявления. – Но кто же второй?

– Джотем Ридл.

– Кто?!

– Джотем Ридл.

– Как! Этот вечно брюзжащий, никчемный прожектер, который каждые три года переезжает в другой штат, каждые полгода меняет ферму, и каждый сезон принимается за новое занятие: вчера он земледелец, сегодня сапожник, а завтра школьный учитель! Это воплощение всех типичных недостатков переселенца, без единого из его хороших качеств, уравновешивающих дурные. Нет, Ричард, твой второй гений не годится даже для того, чтобы… Ну хорошо, а кто третий?