Родригес, в чьей руке, роняя обгорелые клочки, потрескивал свежий факел, отмечал, что стены заметно сходятся и потолок становится ниже. Полковнику с его внушительной комплекцией приходилось продвигаться уже бочком, изрядно пригибая голову.

— Далеко, интересно, еще? — вздыхала шедшая за Васильевым Ира.

— А тут уж как повезет, — отвечал ей профессор. — Вы обратили внимание на стены? Это же ракушечник, карст…

В отсветах факела была хорошо видна структура камня: округлые врезы, какие часто оставляют дети, возясь ногтями в пластилине, а то и сохранившиеся оттиски мелких ракушек-гребешков, будто отколупнутых кем-то недавно.

— Ракушечник рыхл, — продолжал профессор. — Потрите стену камешком, и вы сами все увидите. Посыпается, как некачественный строительный цемент.

— Но вы же не хотите сказать, что этот лабиринт рукотворный?

— Отнюдь, но природа трудилась десятки, а то и сотни лет над его созданием. Знаете, на западе Кубе есть такая карстовая пещера, местные жители ее называют Сантотомас, где подземные галереи достигают двадцати, а то и более километров.

— Это верно! — ввязался в беседу замыкающий факельное шествие Борисов. — Заплутай в такой, вовек на белый свет не выберешься.

За новым изгибом норы под ногами людей мягко зашуршал песок. У Родригеса вдруг неприятно засосало под ложечкой, как это не раз бывало в минуту опасности. Не видя ее причины, он шел дальше, но тревожное чувство нарастало в нем, кровь толчками пульсировала в висках.

«Что за бред?» — прислушивался он к своему шестому чувству, которому привык доверять и которое, бывало, выручало его в трудную минуту.

Пульсация в висках учащалась, волнение достигло своего апогея, когда он занес ногу для следующего шага. Доверившись интуиции, полковник отступил.

— Ты чего? — натолкнулся на него Васильев.

— Не знаю, — негромко сказал Родригес, внимательно и придирчиво оглядывая коридор.

Вроде бы ничего такого, вызывающего опасения, он не замечал, но настороженность не спадала.

— Чего мы стоим? — из-за спин высунулась Глория.

Полковник присел, потер ладонью колючую от небритой щетины щеку, снова и снова пробегая сузившимися зрачками по коридору.

— Ничего не пойму, — пробормотал он.

Профессор, раздвинув друзей, подошел к нему.

— Вы что-то увидели?

— Нет… Не знаю, — продолжил он неуверенно. — Откуда тут взялся этот песок? Кругом же одни камни…